Надежда Надеждина: Партизанка Лара

– Я не согласен, – улыбнулся Геннадий, – еще три дня до праздника. А наши войска так близко, что, я надеюсь, мы встретим праздник вместе.

– Что вы сказали? – встрепенулась Лара. – Уже? Через три дня?!

Она так долго ждала этого дня, что даже растерялась, узнав, что он уже близко.

– Мы-то еще повоюем, – продолжал Геннадий, – до самого Берлина надо дойти. А вы, девчата, – вы днями вернетесь домой.

Домой! Чем-то маминым, теплым повеяло на Лару от этого слова. Да, теперь, когда возвращаются наши, она согласна, она поедет домой.

Домой! Даже чудно! Она уже так давно не была дома, что многое трудно вспомнить. На каком трамвае ехать с Витебского на Выборгскую? Какие у этого трамвая разноцветные огоньки?

Ведь в Ленинграде трамваи разноглазые, и каждый можно отличить издали по его огонькам.

А может, сейчас, в войну, трамваи не ходят? Не важно. Она пойдет по Ленинграду пешком.

Она будет ходить долго-долго, слушая шум большого города – шорох шин, шаги пешеходов, гудки буксиров, крики чаек над Невой. Она будет вдыхать запах бензина, асфальта и заводского дыма с такой жадностью, словно это запах цветов.

На площади стоит бронзовый Ленин. Она ему поклонится, поздоровается с ним.

И каменным львам на набережной, и заводским трубам, и золотым шпилям, и волнам Невы, и каждому камню на мостовой она скажет: «Здравствуйте, мои дорогие! Это я! Я тоже вас защищала, а сейчас я вернулась домой».

Домой! Он небольшой, этот двухэтажный дом на Выборгской. Там мама, которую эти годы она видела только во сне. Она взбежит по деревянной лестнице…

– Мама! – громко сказала Лара и смутилась, потому что все на нее посмотрели, и глаза у всех были ласковые.

– Конечно, – вздохнула хозяйка, – мамин пирог всего слаще, а пока нашей картошки поешь.

Но девочка позабыла о том, что голодна. Она украдкой под столом рассматривала свои руки. Неужели они опять будут в чернилах после того, как она напишет свой первый в 1943 году диктант?!

В каком же она будет классе? Опять в пятом? Мальчишки станут дразниться: «Такая дылда – и в пятом!» Но разве она виновата, что не училась в войну! А возьмут ли ее снова в балетный кружок?

Отодвинув свою миску с картошкой, Лара вылезла из-за стола.

– Ты куда? – удивилась хозяйка.

– Хочу посмотреть в окошко: нет ли кого на улице?

На самом деле Лара хотела проверить: может ли она, как раньше, встать по-балетному на носочки. Так как обувь сейчас у девочки была грубая, неудобная, то пришлось опереться о подоконник.

Лара приподнялась на носки и сейчас же опустилась, отпрянула от окна. Она увидела: по улице движутся солдатские каски.

– Немцы! – крикнула девочка. – Сюда идут немцы!

Ступив на берег озера Язно, партизанский разведчик мог считать себя дома. Но в этот вечер Рая и Фрося, вернувшись с задания, нашли партизанскую переправу разгромленной: ни плота, ни часовых.

Двое парней, Сеня и Анатолий, доламывали стоявшую на берегу сторожку. Они сказали девочкам, что, по слухам, немцы сегодня ворвались в партизанский край и партизаны отступили глубже в леса.

– Сделаем из стены плот, – сказал Анатолий, – будем догонять своих. А ну, налегайте, девчата!

Вчетвером они дотащили бревенчатую стену до озера и спихнули ее в воду. Кое-где по кромке виднелся лед, бесцветный и сахаристый, как ломтики незрелого арбуза.

– Да выдержит ли этот плот четверых? – забеспокоилась Фрося.

– Пятерых должен выдержать. Еще к нам бежит кто-то!

Продираясь сквозь кусты, на берег выбежала девушка. Клетчатый платок сбился на затылок. Валя держалась руками за горло, будто ее что-то душило.

– Лару взяли! – крикнула она.

– Где взяли? Почему ты ее оставила? Говори!

И, давясь слезами, Валя стала рассказывать, что дом окружили, оба партизана в перестрелке были убиты, и Лара, подобрав автомат, стреляла по немцам из окна, пока не кончились патроны.

Немцы ворвались в избу. Хозяйка пыталась спасти девочек, пробовала выдать разведчиц за своих дочек. Говорила, что стреляли парни, которых она не знает и только потому пустила в дом, что они грозили оружием.

Сперва немцы как будто ей поверили, но с ними был один человек – предатель. Он, показывая на Лару, сказал офицеру: «Партизанка», и Лару увели.

– Может, еще убежит… – Фросе не хотелось верить: ведь она убегала не раз.

– Ой, не убежит… – простонала Валя. – Немцы злые, чуют, что их власти конец. И потом, у нее граната. Уже слышно было, что немцы в сенях, и вдруг я вспомнила, что у меня под ватником на поясе висит граната. Спрашиваю Лару: «Что делать?» Лара говорит: «Дай ее мне».