Семен Цвигун - Возмездие

Из-за поворота показался паровоз, который тащил за собой бесконечный состав открытых платформ с танками под брезентом. Впереди, как полагается, катились платформы со шпалами, позади — с зенитными пулеметами.

Опустив бинокль, Алиев сказал:

— Второй эшелон прошел…

Хват взглянул на часы.

— В восемнадцать тридцать… — Он сделал запись в блокноте.

Бондаренко, тоже смотревший в бинокль, с досадой сказал:

— Эх, рвануть бы!.. Такая цель!

— Значит, начальство видит цель покрупнее, — заметил, усмехнувшись, Алиев. — Приказано эшелоны не трогать.

Хват, закончив записывать в блокноте длинные колонки цифр, сказал:

— Пора бы этим хреновым войскам Высокого быть на месте.

Лежавшие за кустами орешника, на наблюдательном пункте, Бейсамбаев, Лукьянов и сержант Николай внимательно наблюдают за дорогой. Видно передвижение отряда, который возглавляет Занге.

Бейсамбаев поворачивается к Лукьянову, оба встают и уходят в глубину леса. На наблюдательном пункте — сержант Николай.

Бейсамбаев поручает Лукьянову передать распоряжение перекрыть дороги.

— Есть! — ответил Лукьянов и направился к расположившимся на поляне красноармейцам.

Бейсамбаев снимает трубку полевого телефона, вызывает штаб отряда Млынского, докладывает:

— Отряд Высокого вышел из лагеря.

Комиссар Алиев быстро встает; прочитав полученную телефонограмму, подходит к Хвату, возле которого — Ирина Петровна. Хват спрашивает:

— Новости есть?

— Да, есть. Отряд Высокого вышел из леса.

Хват, поднявшись, твердо говорит:

— Так, теперь приказ полковника вступает в силу, надо собирать людей.

Алиев. Давай, Виктор Сергеевич.

Ирина Петровна обращается к Хвату:

— От Ивана Петровича ничего не слышно?

— Пока нет. У вас усталый вид, вы бы отдохнули, доктор. Ночью возможен бой.

В штабе отряда «За Родину» Млынский, расхаживая по комнате, обдумывал сложившееся положение. Горшков, играя с Амелиным в карты, напевал: «Ой ты, Галю, Галю молодая! Пидманули Галю…»

По лагерю идут, направляясь к штабу, Алик и Кляйн-Высокий. Кляйн, возбужденный, дает Алику последние указания.

Млынский через окно видит их, поворачивается к своим разведчикам и делает условный знак рукой. Шмиль переглядывается с Ерофеевым. Горшков, продолжая играть в карты и напевать «Ой ты, Галю, Галю…», в свою очередь переглядывается с ними.

Млынский отходит от окна в глубину комнаты. Шмиль встает. Остальные остаются на местах. В штаб входят Алик и Кляйн.

Горшков продолжает петь: «Ой ты, Галю, Галю молодая!..»

Кляйн взглянул Млынскому в лицо и сказал:

— Товарищ полковник, можно выступать.

Горшков в этот момент выхватывает пистолет и бьет им Амелина по голове, выкрикивая при этом:

— Ты что мухлюешь, гад?

Шмиль ударяет Алика ладонью по горлу. И тот, взмахнув руками, падает на пол.

Ерофеев направил пистолет на Кляйна.

— Руки вверх!

Кляйн в растерянности поднимает руки. Млынский обезоруживает его. Кляйн пытается опустить руки, но Ерофеев ткнул ему пистолетом в грудь, крикнул: «Руки!» Кляйн, поднимая высоко над головой руки, спрашивает:

— Что это значит, товарищ полковник?

— Ерофеев. Тихо!

Млынский поправил пистолетом свою фуражку, потом нацелил его на Кляйна и твердым голосом сказал:

— Вы сейчас выйдете на крыльцо, Высокий, и скажете своим людям, что до заставы будете провожать нас только вы и Шмиль.

— А если я откажусь, что вы будете делать?

— Развалю до задницы, сука! — громко воскликнул Ерофеев.

Лицо Кляйна перекосилось. Он вздрогнул, но быстро овладел собой и в сопровождении Шмиля вышел на крыльцо.

«Партизаны» подразделения, выделенного для сопровождения Млынского, увидев на крыльце Кляйна, за спиной которого стоял Охрим Шмиль, быстро повернулись к нему. Кляйн сдавленным голосом выкрикнул:

— Отставить!.. С полковником пойдем мы только двое — я и Шмиль.

Взвод, собранный Кляйном, расходится. Некоторые солдаты бросают реплики. Среди них четко слышится:

— Что он нас путает. Меняет команды, подхалимничает перед полковником.

Кляйн и Шмиль возвращаются в штаб. Млынский подходит к окну. Кляйн садится недалеко от него и говорит:

— Ну, что же дальше? Надеюсь, вы не самоубийца, полковник? Мои люди разнесут эту избушку в два счета. Сложите оружие. И я даю слово солдата, что гарантирую вам жизнь.

Млынский строго взглянул на него.

— А я вам ничего не гарантирую, гауптштурмфюрер Кляйн. Встать! Это вам не с детишками воевать, скотина!