Юрий Иваниченко - Крымскй щит

Впрочем, поскольку Хачариди не было и тридцати, то в сыновья «Черепанову» он и впрямь вполне годился.

— Что вы имеете в виду, Сергей? — очнулся наконец от своих раздумий Мигель.

— Я говорю… — Серёга, сняв пулемёт с плеча, приставил его к столу. — Ждут нас отовсюду, это так. Но ведь прямо на платформе станции нас не ждут?

Мигель переглянулся с подпольщиком; оба воззрились на Везунчика равно непонимающе.

Тот предупредительно поднял ладонь: не торопите, мол.

— Кто кроме козы может находиться на путях или подле? — спросил он «Черепанова». — Обходчик может?

— Может-то, может… — с кряхтением угнездился Александр Ерофеич на скрипучем тарном ящике. — Только ведь и обходчика немцы на дрезине возят с патрулём туда-сюда. Когда сами, когда румын привлекают…

Теперь переглянулись Мигель и Сергей Хачариди.

Майор Боске прищурился, Везунчик кивнул…

Стрекот мотодрезины быстро вязнул в утреннем тумане, что слоями полз над рыжевато-зелёными солончаками низины.

— Смотри-ка ты… — хмыкнул майор Боске, глянув на наручные часы. — Наверняка немцы. Педантичность, как на вокзале…

На немой вопрос Родриго он пояснил с кривой ухмылкой:

— Как будто не дрезина обходчика, а Гамбургский экспресс на Берлинский вокзал прибывает. Но это нам только на руку, не разминёмся с нужным нам эшелоном…

«Нужный» диверсантам, специального назначения эшелон шёл из Севастополя и должен был прибыть на Шкуровскую ровно в 7.15, а оттуда, после пересадки на колёсные пары узкоколейки, грузы предполагалось отправить на аэродром II авиационной группы. Переброшенная с Северной Африки группа «юнкерсов» должна была обслуживать эвакуацию гитлеровских войск с Таманского берега. Именно для этого из Румынии в Севастополь прибывали тысячи тонн особого авиационного бензина типа «Avgas 115/145» [16] Тип «Avgas 115/145» был разработан специально для мощных поршневых авиационных двигателей времен Второй мировой войны и применялся вплоть до 1955 года. Очень редко встречался — дорогостоящий — но имел исключительно высокие октановые характеристики, а посему предназначался для особо важных миссий. характерного пурпурного цвета.

Именно эта его особенность — жирные пурпурные пятна, неслучайно оказавшиеся на пальцах одного из военнопленных — бывшего аэродромного технаря, работавшего на разгрузке румынского морского транспорта, — и превратила эшелон с нейтральным обозначением ЛТ-300 в первоочередную мишень.

Обо всем этом стало известно от «Черепанова», а уж ему от кого? Об этом могло стать известно не раньше, чем Шкуровская превратилась бы в груду дымящихся развалин…

Двое немецких солдат в длиннополых шинелях, с «маузерами» между колен с относительным комфортом расположились на железной лавке позади дребезжащего «даймлера», астматически чихающего сизым бензиновым дымком. Обходчик, пожилой дядька из числа гражданских, с отсутствующим видом сидел на подножке дрезины. Унтер, старший патруля, стоя за рычагом управления, то и дело прикладывал к глазам бинокль с важным видом Наполеона, озирающего окрестности Ватерлоо.

Но в окулярах были видны одни лишь глинисто-мшистые солончаки, и то лишь те, что выходили из переднего слоя тумана — белого; последующие же слои, всё более и более золотистые к горизонту, были часов до половины восьмого непроницаемы. Тем не менее…

— Zu stehen! [17] Стоять! (нем. ). — вдруг вскрикнул унтер, подсунув бинокль в очередной раз под глубокий козырёк каски, но тотчас бросил бинокль на грудь.

Объект, привлёкший его внимание, и так был достаточно хорошо виден.

— Что там? — вскинулся один из патрульных.

— О! Фриц, это нечто! — с азартом охотника отозвался гефрайтер.

Нечто обернулось на шум и посмотрело на дрезину глазами дьявола — чёрными ромбами зрачков на оранжевой роговице.

— Коза! — увидел теперь белого дьявола и Фриц.

Немцы загоготали, искры тормозных колодок брызнули из-за реборд железнодорожной пары.

Обсуждая на бегу рецептуру соуса… — «Какое может быть жаркое без соуса, Гельмут!» — немцы, скрежеща щебнем высокой насыпи, бросились к козе, пока та ещё не сообразила, что там Фриц так весело блеет насчёт жаркого.

У дрезины остались только флегматичный обходчик с обвислыми седыми усами и последний из солдат, соскочивший с лавки и егозивший на шпалах перед дрезиной, как футбольный болельщик позади ворот:

— За рога её, Гельмут! За ро…

Кровь струёю брызнула на закопченный дочерна щебень. Последний совет патрульного захлебнулся горловым бульканьем.