Александр Проханов - Пепел

Под горой, в седловине, задрав пушку, стоял танк. Он выстрелил, звук выстрела наполнил до краев седловину, и в него влился звук разрыва. У входа в пещеру осыпались осколки камня, отлетало облако копоти. Из танковой пушки вяло истекал дым.

Командующий остро ощутил пространство, отделяющее вершину горы от своей дышащей груди. Незримую линию, проведенную от пещеры к транспортеру, с которой совпадал ствол вражеского пулемета, прищуренный глаз стрелка, острая пуля и латунная гильза, заполнявшая патронник.

– «Стоять»! – приказал водителю комдив, когда транспортер поравнялся с танком. Машина встала.

– Вперед, – произнес командующий, и комдив, удивленно на него посмотрев, повторил команду водителю. Транспортер медленно двинулся, огибая рассыпанные по седловине камни.

Командующий чувствовал перебои сердца, ожидавшего смертельного удара, чувствовал, как все его тело сжимается, противится, не желает приближаться к горе. Он понимал, что рискует, что его риск командиру дивизии и комполка кажется неоправданным, необъяснимым, безнравственным. Ибо он рискует не только собой, но и ими, и жизнями сидящих в машине солдат. Но он не прекращал движения, направляя транспортер через русло ручья, глядя в черное, изуродованное взрывами дупло пещеры.

Увидел, как в черной глубине норы что-то слабо померцало, из нее вынесся дымный кудрявый комок и помчался через солнечную пустоту к транспортеру. И пока граната летела, командующий ощутил остановившееся время, врезанную навеки в бледное небо розоватую гору, курчавую трассу гранаты, которая приближалась к его лицу.

Гранатометчик промахнулся. Короткий взрыв рванул землю в стороне от машины, несколько каменных осколков звякнули о броню.

– Поворачивай назад, – приказал командующий, и транспортер развернулся и покатил назад; навстречу ему грохнул танк, закупорил пещеру грязно-красным взрывом.

Командующий вернулся в кишлак, когда у разрушенных дувалов на истоптанное поле пшеницы сел вертолет, и в него на носилках заносили убитых и раненых. Командующий видел, как блестит в руках санинструктора солнечный пакет капельницы.

– Продолжайте работать танками, – сказал он, прощаясь с комдивом. – И пошлите десантников. Пусть оседлают вершины. Пещеры лучше сверху выкуривать. – И пошел к транспортеру.

Вернулся в штаб и, вызвав начальника штаба, утвердил армейскую операцию в западной провинции, где дивизия должна была войти в многолюдный город и в уличных боях разгромить группировку мятежников.

И он знал, что, утверждая план операции, он посылает на смерть солдат, и снова понесут к вертолетам носилки с ранеными, и будут блестеть в руках санинструкторов капельницы, и черные великаны взрывов станут подниматься над клетчатым азиатским городом, и охваченные пламенем, станут падать подбитые вертолеты, и он, командующий, своей волей и разумом станет питать эту нескончаемую войну, в которой ему уготовано грозное место…

Утром Петр просмотрел исписанные листки, вспоминая, как писал их, находясь в головокружительном помрачении, когда пластмассовая ручка казалась ему электродом, и строчки искрили, шелестели, выжигая в листе бумаги прихотливый орнамент, суля сокрушительный страшный взрыв. Бежали огненные письмена, складываясь в искрившийся текст… Он не знал, как их потушить. Залить стоящим у печки ведром с водой? Забросать ворохом одеял и подушек? Закидать горстями земли с отцовской могилы? Накрыть материнской шалью? Рассыпать над ним листочки бабушкиного Евангелия с золотым обрезом? Закрыть фотографиями из родового альбома? Но они рассекут огнем одеяла и подушки. Выпарят воду. Оплавят могильную землю. Превратят в пепел листки Евангелия и фотографии из альбома.

Суздальцев провожал к автобусу Скрынникова и Шурочку. Не мог понять, где среди летающих поселений, подводных и космических городов, где среди фантастического великолепного будущего притаилась война. Кто исписал листки бумаги режущими огненными строчками, наподобие того, как режут автогеном броню.

Поленница дров у крыльца заметно поубавилась, и Суздальцев отправился в лес, чтобы завалить несколько берез и нарезать дровяных чурбаков. Помогать ему подрядился лесник Сергей Полунин. Прихватив бензопилу, они вдвоем на лыжах отправились в ближний березняк у дороги, чтобы сподручнее было подогнать трактор с тележкой и отвезти к дому дрова. Полунин, закинув за плечи бензопилу, семенил на лыжах, все что-то говорил, перескакивал с одного предмета на другой, не требуя, чтобы Суздальцев поддержал разговор, довольствуясь тем, что находил в нем слушателя.