Илья Маркин - Люди грозных лет

И только одно смущало Леньку: сам он никогда больше двух глотков водки не пил, да и то в большие семейные торжества, водку не любил и, как комсомолец и активист, был принципиальным противником всяких выпивок, особенно для молодежи. Однако решительный характер Леньки преодолел и это препятствие. Случай был не обычный, и тут можно отступить от привычных правил и норм. К тому же Ленька был уверен, что сам он выпьет всего несколько глотков, а главным образом угостит Гвоздова и, может быть, его жену, если она не откажется пить.

Подходя к освещенным семилинейной лампой окнам Гвоздовых, Ленька внезапно услышал голос отца, хотел было остановиться, прислушаться, но сидевший у окна Гвоздов увидел его и спросил:

— Ты ко мне, Алексей? — После появления Ленькиной статьи в газете Гвоздов звал его полным именем.

— Да так, на минутку забежал, — ответил заробевший Ленька.

— Ну, заходи, заходи. Тут все свои.

Ленька прошмыгнул мимо ярко освещенных окон, в углу сеней спрятал бутылки и развязно вошел в избу, но поздороваться забыл, от этого смутился и почувствовал, как жар заливает его лицо. Он тут же мысленно прикрикнул на себя и, увидев сидевших у стола отца и председателя сельсовета Сергея Сергеевича Слепнева, кашлянул и баском проговорил:

— Доброго здоровьица!

— Здравствуй, Леня, — ответил Слепнев, но отец даже не заметил Леньку и продолжал прерванный разговор.

— Ты, Алексей, человек известный теперь, — глядя прямо в лицо Гвоздову, особенно нажимал он на слове «известный», — и не только у нас, а по всей области. Ты показал, на что ты способен, теперь пора и о других подумать. Сам ты по два гектара вспахиваешь, а вот другие гектар с трудом осиливают.

Гвоздов, склонив еще не обсохшую, с мокрыми волосами голову, слушал председателя, и лицо его в свете керосиновой лампы казалось совсем бурым и от загара и от тщательно скрываемого довольства.

— Да я разве против работы сообща, — заговорил он, когда Бочаров смолк, — я всегда был «за».

— Вот и хорошо, — поймал его на слове Николай Платонович, — значит, решено: работать всей бригадой вместе.

— Только тут есть одна заковыка, — словно не слыша старика, заговорил Гвоздов, — время-то сейчас больно горячее. Каждая минутка дорога, и каждый вспаханный гектар — это удар по врагу.

Ленька с восторгом смотрел на солидно и красиво говорившего Гвоздова и только сейчас заметил, что тот впервые за последнее время надел свою военную гимнастерку с четырьмя треугольниками и перекрещенными пушками на каждой петлице.

— Видишь ли, Алексей Миронович, — вмешался в разговор все время молчавший Слепнев, — конечно, время теперь горячее. Только война-то не сегодня и не завтра окончится. Это по всему видно. А для армии нужен хлеб, продукты. А хлеб и продукты даем мы, колхозники. Ты вспахиваешь по два гектара. Это замечательно! Но представь, что не ты один, а все вы, все наши четыре пахаря вспашете не пять гектаров вместе, как сейчас, а восемь, по два на каждого или хотя бы шесть, по полтора на плуг. Это же совсем не то, что ты один.

— Вот и берись за бригаду пахарей и поднимай ее на высоту, — подхватил Николай Платонович, — и так подними, чтоб хлебушек рекой с полей хлынул.

— Что же, попробовать можно, — нехотя согласился Гвоздов, — только сразу не ручаюсь. Постепенно, может, и вытянем. А уж завтра, — говоря больше Слепневу, дружелюбно продолжал он, — давайте по-старому. Допашем каждый свою делянку и с послезавтра начнем сообща.

— Вот и славно, — радовался Николай Платонович, — а там, может, мы еще пару лошадей выделим, и будет бригада как бригада.

— Ну, Алексей, — проводив председателей на улицу, дружески сказал Гвоздов, — начинаем всей бригадой вместе работать. Держись теперь, молодежь! Мы так должны развернуться, чтоб ахнули все.

— И ахнут, ахнут, — восторженно поддержал Ленька, — всем покажем, как пахать нужно.

— Я не сомневаюсь! С такими орлами, как ты, мы горы свернем. Вот другие ребята слабоваты, но мы их подтянем, ты по линии комсомольской, а я по производственной.

Ленька слушал и никак не мог придумать, как лучше осуществить свое намерение. Гвоздов в военном обмундировании, с сияющим, веселым лицом казался ему таким строгим и недоступным, что он даже боялся заговорить о самогонке. Выручил сам Гвоздов.

— Лиза! — крикнул он чем-то занимавшейся в чулане жене. — Ты бы до тетки Авдотьи сбегала. Грех в такой день на сухую ужинать.

— Нет, не надо. Есть, — выскочил из комнаты обрадованный Ленька и вернулся из сеней с двумя пол-литровками.