Илья Маркин - Люди грозных лет

В газетах Ленька особенно любил рассматривать фотографии и под ними часто видел, как ему казалось, важную и гордую надпись: «Фото Г. Червонковой». Теперь эта самая Г. Червонкова, маленькая, неказистая, с жидкими, гладко зачесанными назад волосами, стояла перед ним.

«Вот если бы сфотографировала! Карточки, видать, она мировые делает, не то что на пятиминутке», — блеснула у Леньки заманчивая мысль.

А Червонкова, словно бисер рассыпая слова, продолжала неумолчно расспрашивать едва успевавшего отвечать Леньку. Ее интересовало буквально все: и когда Гвоздов выезжает на работу, и какие у него лошади, и какой плуг, и сколько лет самому Гвоздову, и где он воевал, и какая у него семья.

— Да вы с ним поговорите, — не выдержал Ленька вихря вопросов, — вон он, сам Гвоздов, пашет.

И Гвоздова сотрудница редакции осадила градом вопросов, но отвечал он, не в пример Леньке, строго и обстоятельно. Поговорив минут двадцать и что-то начеркав в своей потрепанной книжице, Червонкова достала, наконец, из полевой сумки так ожидаемый Ленькой маленький, весь в коричневой коже блестящий фотоаппарат, прицелилась на Гвоздова, щелкнула чем-то и игриво обернулась к Леньке.

— Ну, а теперь и вас заодно. Только это личное, не для газеты.

Хоть и оскорбителен был для не страдавшего скромностью Леньки смысл ее слов, он не обиделся и, подмигивая Гвоздову, принял ухарски красивую позу.

А вечером Ленька и Червонкова больше двух часов просидели в правлении колхоза, редактируя его статью. Мокрый, взъерошенный Ленька, вытирая обильный и такой постыдный для него пот с лица, спорил с Червонковой, отстаивая каждую свою фразу, но, сраженный целым потоком доказательств сотрудницы газеты, сдавался, принимаясь спорить за новую фразу.

Когда статья была закончена, переписана начисто и Ленька прочитал ее, у него от удивления пламенем загорелись уши. Большая, на восемь страниц, статья была так красиво и гладко написана, что ему только и оставалось шумно вздохнуть, крутнуть головой и сказать:

— Вот это да!

— А теперь подписывайте вот здесь внизу, — придвигая Леньке последний листок, сказала Червонкова.

— Как? Я подписывать? — удивился Ленька.

— Конечно, вы же автор.

— Кто, кто? — не понял Ленька.

— Вы автор этой статьи, — повторила Червонкова.

— Это, значит, писатель?

— Вроде, — засмеялась Червонкова.

— Нет, нет, — замахал руками Ленька, — уж на худой конец вдвоем тогда.

— Нельзя так. Вы наш корреспондент теперь, селькор. А я сотрудник редакции. Мое дело помогать молодым селькорам редактировать материал, за это мне и зарплату выдают и командировочные. Вот тут подписывайте, — уже совсем строго приказала она, и Ленька был вынужден покориться, дрожащей рукой выводя свои имя и фамилию.

Теперь областная газета для Леньки стала самым необходимым в жизни. Ни районная, ни центральная газеты для него больше не существовали. Едва завидев почтальона, он стремглав летел к нему, с ходу вырывал газету и тут же, не отходя, торопливо бегал по ней глазами.

Прошло всего два дня, и в воскресенье вечером Ленька увидел вначале портрет Гвоздова на первой странице, а под ним свою статью, напечатанную самыми настоящими печатными буквами, с жирной, издалека видной подписью — «Алексей Бочаров». Он хотел было с газетой бежать по деревне, но скромность пересилила, и он, положив газету на самое видное место в избе, взял свою неразлучную балалайку.

А через неделю новая неожиданность поразила Леньку. Старенький письмоносец явился к нему прямо на поле и, солидно поздоровавшись, серьезно сказал:

— Ну-ка, Алексей Николаевич, распишитесь-ка вот тут в карточке перевода и получите триста пятьдесят два рублика и семнадцать копеечек.

— Какие триста пятьдесят два? — невольно отступил от почтальона Ленька.

— Самые обыкновенные наши советские рубли и копейки.

— Да зачем они мне и откуда?

— А вот тут написано: авторский гонорар за газетную статью. Это, значит, за ту самую статейку об Алешке Гвоздове, — авторитетно пояснил опытный почтальон. — Наша печать, браток, она честная: что заработал, то и получи.

Ленька держал в руках деньги и от растерянности не знал, что с ними делать. Еще никогда ему лично не приходилось получать даже и одного рубля, а тут вдруг как с неба свалилась такая огромная сумма. Самое, конечно, верное, как всегда поступает отец, отдать эти деньги матери, но Ленька считал, что эти рубли заработаны не обычным путем, так, как еще никогда не зарабатывал отец, и что, собственно, заработаны они на статье, а статья о Гвоздове, значит и Гвоздов причастен к этим деньгам. Ленька знал: прямо предлагать деньги бесполезно, Гвоздов все равно откажется, и, вспомнив, что в подобных случаях устраивают выпивку, решил угостить Гвоздова. Возвратясь с пахоты, он отдал конюхам лошадей, забежал к известной самогонщице тетке Авдотье, купил у нее две пол-литровые бутылки мутного пахучего самогона и побежал к Гвоздовым. Мысль Леньки работала отчаянно. Он с неиспытанным наслаждением и гордостью представлял, как солидно войдет к Гвоздовым, так же солидно поздоровается, по-отцовски произнося: «Здорово живете, хозяева!», как обрадуется Алексей и удивленно всплеснет руками его жена.