Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)

Я понял. Я больше не был летчиком и никогда не буду. Не был ни офицером разведки, ни адъютантом. Не был никем, разве что вгонял всех в краску. Место мое было не здесь. Пора было уходить, и я чувствовал, что готов.

— Тебе абсолютно не в чем себя винить, Квентин, — уловив мои мысли, продолжал Уитворт. — А достоинств у тебя хоть отбавляй. Первое — здравый смысл, кроме того — боевой опыт, логика, доброе сердце. В ВВС все это требуется. Скажи одно словечко — и я живо пристрою тебя в штаб Пятой группы.

— Благодарю вас, сэр, но мне либо на фронт, либо никуда. Я готов к переменам. Готов начать новую жизнь.

— Я так и думал. А капрал Хиксон является частью новой жизни?

— Ну да вот, да, не знаю. — Я покраснел. — Хотелось бы…

— Вот и славно. Кстати, она в Лондоне. Ее перевели в штаб разведки ВВС, и ей там не очень нравится, мягко говоря. Это в Хайгейте, называется Этлон-Хаус. — Он ухмыльнулся, потом сунул мне в ладонь какую-то бумажку. — Позвони им, скажи, что ты мой адъютант, пусть соединят с ротой связи. Вот и поговорите.

— Я… просто не знаю, что сказать, сэр.

— А ты ничего не говори. Просто действуй. Carpe diem , [1] Carpe diem (лат.) — Живи сейчас; «лови момент». Прим. ред. FB2 и все такое. Только, ради бога, никому не проговорись!

И с этими словами он развернулся и пошел прочь по траве.

И я ей позвонил. Через каких-нибудь десять минут.

— Квентин! Слава богу. А я тут с ума схожу. Ты где?

— В Скэмптоне. Только что откушал с королем. Вот так-то.

— Ах ты, негодник. Ты же на лечении.

— А мне надоело. И всплыло тут кое-что. А как ты?

— Скучаю по тебе. И вообще тут ужасно. Странно, я раньше так любила эту работу. Но, с тех пор как мы начали работать вместе, все изменилось. И теперь мне это не по душе.

— Гм. Ты выразила мои мысли. И я решил с этим покончить. Подать в отставку. Меня явно спишут по болезни.

— Ого. И что дальше?

— Пока не знаю. Приведу лицо в порядок. Стану адвокатом.

— Что ж, рада слышать. И какие чувства испытываешь?

— Самые замечательные. Может, и ты со мной?

Пауза. Но совсем короткая.

— Снова возьмешь меня в водители?

— Я возьму тебя в жены, Хлоя. Ты выйдешь за меня замуж?

— Конечно. Я только об этом и мечтала. А когда?

— Как можно скорее. Только, Хлоя, у меня есть одна просьба.

— Какая?

— Сейчас не могу сказать. Но мне нужна твоя помощь.

Мы разъединились. Я немного постоял, покачивая трубку в руке, еще не решаясь поверить. Я обручен.

Я вернулся к себе, открыл окно, налил виски. Снаружи доносились звуки гулянки, где-то граммофон играл Гленна Миллера. Я поднял бокал, приветствуя ночь, потом выпил.

Через пять минут в комнату ввалился Гай Гибсон.

— Après moi le deluge , — выпалил он по-французски.

— Простите, сэр?

— «После меня хоть потоп». Девиз нашей эскадрильи. Как, нравится?

— По-моему, просто замечательно, сэр. Прекрасно подходит.

— Это Мартин придумал. Так! Я слыхал, у тебя есть виски.

— Да, есть. Налить рюмочку?

— Налить, только три! До краев. И сам выпей.

— Ну что ж, сэр, если вы настаиваете…

— Настаиваю. И прекрати называть меня «сэр». — Он подмигнул. — По крайней мере, до завтра.

Он был пьян, растрепан, краснолиц. Я налил ему, он взял рюмку и плюхнулся в кресло, разглядывая меня с любопытством.

— Гляжу, тебе отрезали руку, Кредо. Сочувствую.

— Выбора не было. На самом деле без нее даже лучше.

— Вот только летать с одной сложновато. С другой стороны, летает же этот Бадер на истребителе без ног, так что нет ничего невозможного. Правда, я слыхал, самолет у него вихляется почем зря.

Я сообразил — а они очень похожи, Бадер и Гибсон. Оба вспыльчивые, упрямые, волевые. Оба убеждены в собственном бессмертии. Оба — непревзойденные командиры.

— Представляешь, Квентин, мне решили навесить чертов крест Виктории.

— Я уже слышал. Поздравляю. И не могу не добавить — по заслугам.

— Думаешь? А я сильно дрейфил. Прямо поджилки тряслись.

— Еще бы. Вы же тоже человек. Но вы подготовили остальных, вы их вдохновляли, внушали им уверенность. Вы довели их до цели и вопреки всему выполнили задачу.

— Мне так приказали, у меня не было выбора.

— Неправда, Гай. На Мене, после неудачи Хоппи. Когда вы полетели с Мартином, чтобы отвлекать зенитки. Этого вам не приказывали. На мой взгляд, это стоит креста Виктории.

— Ну, может быть. — Он осушил рюмку. — Только потери великоваты.

Повисло молчание. Снаружи, в коридоре, летчики шумно расходились по своим комнатам. Я нагнулся, долил ему виски, понял, что или сейчас, или никогда.