Поль Сидиропуло - Костры на башнях

…Перед поворотом машины в горы, у развилки двух дорог, увидели сверкающее стеклами двухэтажное здание пансионата. Голубые ели водили хоровод вокруг него.

Карстен воскликнул, точно обрадовался:

— А вот этого пансионата до войны тут не было!

— Ты прав, Карл, — отозвался Соколов. — Его построили лет пять тому назад. Отсюда начинается туристический маршрут к Черному морю, в Грузию.

— Вот как?! И иностранцев туда пускают?

— Пожалуйста, хоть завтра повезут и все покажут и расскажут.

Они рассмеялись, а потом надолго замолчали, наблюдая за пленительными пейзажами, раскрывающимися за окнами «Волги». Машина стала все круче брать вверх, натруженно, на высокой ноте гудел мотор.

Зеленые отроги, позолоченные нежным утренним солнечным светом, тянулись по обе стороны дороги; приближался укрытый голубой вуалью грудастый утес, который однажды назвали за вытянутую вверх вершину «каланчой». Впереди, на чистом синем небе, показались сторожевые башни, мирно и величественно возвышающиеся над крутым ущельем.

Из-за поворота, как всегда неожиданно, показалось высокогорное село Лариса. Его трудно было узнать — так оно выросло, помолодело, потому что совсем мало осталось в нем старых неказистых домов, сложенных из местного камня, зато сквозь густую зелень садов празднично белели стены новых строений. Чудилось, что село подобралось еще ближе к грозным вершинам и до звезд отсюда — рукой подать. Да, многое изменилось в Ларисе за прошедшие после войны годы. Только старые закопченные сторожевые башни, как и прежде, невозмутимо стояли на страже покоя людей — ни время, ни войны, ни непогода оказались не в силах разрушить их.

Вышли из машины, остановились на краю ущелья — отсюда открывался великолепный вид на окрестности села. Словно зачарованный, не мог оторвать взгляд Карстен от вздымающихся совсем неподалеку могучих вершин, покрытых вечными снегами, от заросших лесом распадков, от хрустальных водопадов, низвергающихся в ущелья. Легкий ветерок шелестел листвой кряжистого дуба, стоящего над обрывом, и шелест листвы перекликался с отдаленным журчанием водопадов и ручьев, скачущих по осклизлым камням на дне ущелий.

Так бы и стоял часами, захмелевший от чистейшего горного воздуха, вбирая в себя первозданные красоты этого дикого края.

Между тем легкая дымка легла на чело двуглавого Эльбруса — он точно нахмурился.

— Ого-го, дружище, рад тебя снова видеть! — не выдержал Карл и закричал как в молодости.

Путники послушали, как эхо долго перекатывалось в ущельях, а потом пошли в селение. Здесь, в доме старика Мишо, их уже ждали. Женщины накрывали стол во дворе, под огромным орехом с могучей кроной. Неподалеку, на крупных камнях, молодые мужчины готовили мясо для шашлыка. Густой аромат свежего барашка и пряностей распространялся по всему двору. Под большим чаном уже потрескивали сухие поленья из чинары, охваченные неярким пламенем.

В горных селениях такие встречи всегда проходят в оживленных беседах за накрытым столом. А тут и случай особый: прибыл гость издалека, из заграницы. Многие помнили Карстена по тридцать девятому году, другие были наслышаны о том, как в годы войны он помог отвести лихую беду от Ларисы. И теперь все — и стар, и млад — спешили засвидетельствовать ему свое почтение, перекинуться с ним одной-другой фразой, а то и шуткой. Шуток и прибауток здесь знали множество.

— Кто гостей не любит, к тому гости не стучатся, — высказался коренастый старик с молодыми колючими глазами по поводу приезда Соколова и Карстена с сыновьями.

— Кому скажешь «Доброе утро», тот и тебе скажет «Добрый день».

— И то правда: в одиночку на пир не ходят.

Сказал свое слово и старик Мишо, восседающий во главе стола:

— В ожидании гостей дверь отворенной оставляем.

Годы понемногу брали свое: прибавилось глубоких морщин на его смуглом лице, стал он меньше, точно ссохся под горным солнцем. Но Мишо старался не поддаваться: по-молодецки еще горели глаза, он норовил ровно держать спину, как лихой джигит во время танца, голос его еще не потерял силы и чистоты.

— Дорогих гостей мы рады встречать каждый день, — раздувая пышные усы, говорил старик Мишо, неизменный тамада на всех застольях. — Тем более давних друзей. Говорил и буду неустанно повторять, как самое важное заклинание, — нет на свете большего счастья, чем жить в мире и дружбе. В ссоре люди не слышат друг друга. — Он расчесал пальцами, как гребенкой, усы, продолжил: — Разбушевалась у нас тут как-то непогода, у стихии ведь нет рассудка. И снежным обвалом разрушило в селе несколько домов, погибли и люди. А вскоре к нам сюда стала поступать помощь — теплая одежда, медикаменты, палатки утепленные, стройматериалы… Из разных мест люди откликнулись на беду. Раньше мы о таких городах да селениях даже не слышали, а тогда узнали, какие замечательные люди там живут, настоящие друзья.