Поль Сидиропуло - Костры на башнях

— Непременно постараюсь. Кстати, сообщи и Ващенко, — попросил Тимофеев. — Николай Иванович охотно приедет. Сегодня мы подписали приказ. Его направили начальником штаба в Прибалтику.

— Обязательно сообщу.

— Изъявил желание приехать и Иван Владимирович Тюленев.

— Это просто здорово! — не смог скрыть радости Виктор.

— Говорит, что частица его души осталась на Кавказе.

Генерал армии никогда этого не скрывал. «Сколько раз приходилось мне, — рассказывал он, — пролетать над Главным Кавказским хребтом, и всегда возникало необъяснимое чувство: может быть, от захватывающей дух орлиной высоты или от того, что с Кавказом связана моя судьба…»

— А теперь слушай еще одну приятную новость. — Самое важное Василий Сергеевич оставил, пожалуй, напоследок. — Наконец отыскался Карл Карстен. Оказывается, он жив. Долго болел, но сейчас опасность миновала. Живет в Берлине. Лечит известных спортсменов. Вроде бы хирург, — уточнил Тимофеев. — Обратился к нашему советскому консулу. Очень хочет приехать на Кавказ. Просится на вторую Родину. Так и сказал.

— Приятная весть, Василий Сергеевич. Мне казалось, его нет в живых. Очень рад, честное слово…

— И я так думаю. Как семья? Мать? Вот тут Екатерина Андреевна буквально вырывает из рук моих трубку, хочет с Елизаветой Христофоровной договорить. Ну-ка, зови мать…

Странное чувство испытывал Соколов с самого утра, да и ночь выдалась беспокойной: не спалось ему, один и тот же сон донимал дважды. Он, Виктор, встречает московский поезд, а тот почему-то проскакивает мимо перрона, даже не замедляя хода. И люди оторопело смотрят ему вслед.

Виктор Алексеевич встал раньше обычного, принял прохладный душ, чтобы взбодриться. И после привычного легкого завтрака, который не менялся у него изо дня в день, крепко заваренного чая и ломтика хлеба с маслом — вышел из дому. На работу он обычно ходил пешком.

Подрагивающий румянец коснулся синевы неба — из-за снежных гор поднималось солнце. Пожилая женщина-соседка открывала ставни свежевыкрашенного дома. Виктор Алексеевич поздоровайся с ней, почтительно наклонив голову.

В райкоме отдал самые первоочередные указания, взял машину и поехал на вокзал. И там выяснил: поезд опаздывает более чем на час. Соколов и себе до конца объяснить не мог, почему волновался: может, потому, что задержка, казалось, не только оттягивала встречу, но вроде бы делала ее невозможной.

Наконец объявили о прибытии поезда, и зеленого цвета локомотив показался на сверкающих под солнцем путях. Состав тяжело двигался мимо перрона, дрожала под локомотивом земля, колеса стучали на стыках. Виктор Алексеевич оказался точно напротив седьмого вагона.

В тамбуре его стоял высокого роста пассажир. Крупная непокрытая голова мужчины была седой, из-за снежной белизны волос лицо его казалось смуглым. Дождавшись остановки поезда, пассажир сошел на перрон, вслед за ним спустился юноша с огромным чемоданом. Парень был похож на молодого Карла Карстена, Только теперь Соколов сообразил, что белоголовый мужчина, идущий чуть впереди парня и слегка прихрамывающий на правую ногу, и есть Карстен-старший.

Виктор Алексеевич шагнул ему навстречу:

— Карл!

— Виктор! Дорогой! Как я рад встрече. Я снова на гостеприимной кавказской земле. Знакомься — это мой сын, Генрих.

Соколов сел с Карлом на заднее сиденье «Волги», а Карстена-младшего посадили впереди, рядом с водителем Махаром Зангиевым. Машина отъехала от железнодорожного вокзала.

— Ты хромаешь? — возобновил прерванный разговор Виктор Алексеевич. — Что-нибудь серьезное с ногой?

— Это моя ахиллесова пята, — махнул рукой Карл и улыбнулся, разводя руками, как бы оправдываясь. — Натерпелся я с ногой, дружище. Чуть было не отрезали выше колена. И вообще, случай меня спас. Между жизнью и смертью находился. Расскажу тебе как-нибудь… — Глаза его стали грустными. — На Эльбрус теперь вместо меня пойдет он, мой сын. Я сказал ему: поедем на Кавказ, Генрих, этот сказочный край ты должен увидеть своими глазами. Я познакомлю тебя с замечательными людьми. Я хочу познакомить наших сыновей, Виктор. Они должны подружиться. И я непременно приглашу вас в Германию. Наши дети продолжат дружбу. Я много рассказывал сыну о Кавказе, о тебе, о наших товарищах. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! — продолжал он возбужденно. — Да, мы с Генрихом были как-то на концерте. Приезжал ваш ансамбль к нам в Берлин. Как они танцевали! Джигиты! Среди солистов назвали знакомую фамилию: Хачури. Сын Тариэла Хачури, наверно? Я так и понял. Стройный парень. Виртуоз. Летал по воздуху. Генрих был в восторге. Стал торопить меня: когда поедем на Кавказ?! Вот только жаль… не смогу познакомить сына со своим спасителем…