Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

А темный предмет между тем быстро приближался, теперь он грозил пропороть фюзеляж сбоку, по касательной. От этого отнюдь не легче. Я понимал, что Яковлев этого препятствия не видит, а потому и уклониться не может, через несколько секунд произойдет удар… Я вскинул сложенные крест-накрест руки, что означало: «Немедленно выключить мотор!» Константин Михайлович мгновенно выключил зажигание, мотор захлебнулся, но машина продолжала по инерции мчаться вперед.

Снова резкое движение руки вправо: «Отворачивай, отворачивай!» Но «коломбина» уже осела в воду, плохо слушается рулей поворота, она как-то юзом движется вперед. Яковлев сбросил фонарь, недовольно спросил:

- Что случилось?

Ответить я не успел: МБР-2 наполз на препятствие, ударился поплавком, и тот с легким хрустом, словно спичечный коробок, разломился, остались одни стойки крепления. Самолет накренился на левое крыло, и, наконец, мы увидели черный «кругляк», который, как торпеда, двигался дальше, к фюзеляжу.

- Багор! - крикнул Яковлев. Я кинулся в кабину, чтобы схватить багор и оттолкнуть неведомо откуда взявшееся бревно, но поздно: раздается треск, какой-то ужасно неприятный скрежет - и наступает тишина. Только слышно, как с шумом хлещет в фюзеляж вода.

- Красную ракету, - спокойно говорит Константин Михайлович.

Через полчаса наш искалеченный самолет вытащили на берег. Рядом лежал и виновник беды - толстый просмоленный «кругляк».

- В рубашке родились, - сказал стартех Ильин, осмотрев самолет. - Если бы врезались на взлете…

Он не договорил, но и без слов было ясно, что произошло бы в этом случае.

- Придется повозиться, - добавил Ильин. - Ну, ничего, подлатаем - еще лучше будет… [80]

Конечно, мы были расстроены, однако эта авария обернулась для нас совершенно неожиданной стороной. Утром комэск сказал Яковлеву:

- Самолет будет на ремонте несколько дней. Здесь вам делать нечего. Берите штурмана и отправляйтесь в «Омегу», отдохните немного. Звонили из штаба - в «Омеге» для летчиков организована кратковременная база отдыха…

Казалось, что в Севастополе, пережившем два штурма, уже не осталось места, где ежеминутно не рвались бы бомбы, не свистели артиллерийские снаряды и мины. Оказывается, такое «живое место» было - «Омега». Сколько раз, пролетая над городом, мы видели небольшую бухточку, врезавшуюся в каменистый берег между Стрелецкой и Камышовой. По своей конфигурации она удивительно напоминала греческую букву «омега», потому издавна и носила такое название. Потом, правда, ее переименовали в бухту Круглую, но маленькая дачка на западном берегу по-прежнему называлась на старый манер - «Омега». Это был совсем небольшой домик, окруженный высоким забором, стоявший на отшибе, вдали от больших дорог и населенных пунктов. С одной стороны простиралось голое поле, с другой - море. Говорили, это было самое спокойное место в Севастополе, если вообще в осажденном городе такое могло существовать. Именно это обстоятельство, очевидно, и натолкнуло командование на мысль: создать в «Омеге» для летчиков, измотанных до предела в повседневных воздушных боях, нечто вроде базы кратковременного отдыха, где можно было бы более-менее спокойно отоспаться, отдышаться от бесконечных боевых тревог, короче, немного прийти в себя.

Не знаю, насколько реальной была безопасность этого места, но, видимо, так уж устроен человек: убеди его, что опасности нет, и от сердца сразу отляжет. Нам в уютной «Омеге» понравилось все: и маленький дворик с зазеленевшими уже кустиками, и узенькая дорожка, посыпанная желтым песком, и очень светлые, чистенькие две комнатки, в которых стояли кровати с белоснежными простынями. Будто и не шла совсем рядом страшная, смертельная битва.

Домик был хрупкий, из легкого ракушечника, и достаточно было одного снаряда (не говоря уже о бомбе), чтобы разнести его в клочья. Но нам об этом думать не хотелось, и потом - говорили же, что во дворике не упал еще ни один снаряд. Странно? Но факт. [81]

В общем, мы скоро обжились. В первый же вечер я дозвонился на аэродром Херсонесский маяк, разыскал Васю Мордина:

- Жду тебя завтра в Круглой.

На следующий день они приехали - Вася Мордин и его штурман Федор Волочаев. Мордин - человек не особенно разговорчивый, под стать ему и Волочаев, но в этот вечер настроение у них было приподнятое. Причина выяснилась довольно скоро. Когда мы разместились вокруг тумбочки, на которой был накрыт праздничный ужин в честь наших гостей, Мордин сообщил: