Владимир Коваленок - Родина крылья дала

Начну с того, что моей первой серьезной привычкой стали командировки. Со временем я к ним просто привык. Привык так, как привыкает хлебороб вставать до зари и отправляться в поле, как рабочий — ежедневно проходить через проходную своего предприятия.

Не могу сказать, что они мне очень нравятся, но в каждую командировку отправляюсь всегда охотно, — и меня не раздражает монотонный перестук вагонных колес, не утомляет гул всегда многолюдных аэропортов, не пугают автомобильные переезды по любым дорогам и в любую погоду.

Когда появилось это чувство привычки, сказать трудно — приживалось оно как-то постепенно, незаметно. Жена и дети тоже воспринимают мои отъезды как обычное явление. Сборы всегда просты, проходят без излишней суеты. Дома все понимают: в командировку — значит на работу. Так оно и есть.

После окончания летного училища я служил в военно-транспортной авиации. Примерно через год после прибытия в свой первый авиационный полк стал командиром корабля. Летчик тогда летчик, когда летает. И я стал летать по трассам всей нашей страны.

Тогда для меня, двадцатидвухлетнего командира экипажа, обычными стали подъем и завтрак на аэродромах в одном месте, а ужин и отбой — в гостиницах в другом. Но меня это ничуть не смущало. В то время удивительно воодушевляла фантастическая возможность за одну летную смену покрывать огромные расстояния. Четыре года за штурвалом в небе пролетели как одно яркое мгновение. Это была моя обычная работа.

С приходом в отряд космонавтов командировок не стало меньше. Мы улетали на парашютные прыжки, на испытания в различных климато-географических условиях, в тайгу и на Крайний Север, в пустыни и горы.

По-прежнему часто покидал свой дом, но уже с несколько иным чувством. Это было чувство гордости за принадлежность к совсем «молодой» профессии. Космонавтов тогда было еще мало. Чувство гордости росло и крепло по мере того, как все яснее и отчетливее очерчивались и вырисовывались масштабность, перспектива и сложность космической эпопеи.

После космических полетов поездки по стране стали своеобразным отчетом о выполнении космической программы. Народ из первых уст хотел слышать о наших делах в космосе, мы же, в свою очередь, из первых уст хотели получить информацию от ученых по проблемам дальнейших космических полетов.

В эту пору я стал выезжать и в зарубежные командировки. В составе различных делегаций принимал участие в научных конгрессах, в мероприятиях по пропаганде наших научных достижений и обмену опытом с зарубежными коллегами, во встречах, посвященных борьбе за мир и разоружение, направленных против милитаризации космического пространства.

Вот так и вошли в мою жизнь командировки, к которым я, повторяю, привык. Однако, несмотря на привычку, до сих пор не могу избавиться от необычного чувства волнения перед каждым новым шагом за порог своего дома. Всегда охватывает какое-то волнующее состояние, при котором мысли сразу концентрируются и настраиваются на конечный итог поездки. И так всегда — не успев сделать первого шага, начинаю думать: с каким результатом вернусь обратно.

Все это повторилось и осенью 1985 года, когда я получил известие о предстоящей командировке в Федеративную Республику Германию. Тот день помню особенно хорошо. Вообще, любая осень к нам в Звездный приходит незаметно. Захваченные напряженным ритмом работы, мы слишком поздно, иногда неожиданно для себя, замечаем, что среди пышной зелени аллей появились всплески золотой кленовой листвы. Одновременно что-то необычное входит в размеренный, привычный ритм жизни космической семьи, хотя сразу этого можно и не заметить: строгие цифры временных графиков по-прежнему предопределяют деятельность и самих космонавтов, и специалистов, готовящих к стартам экипажи и космическую технику.

Причина появления именно осенью этого необычного, я бы сказал, трепетного беспокойства и разговоров, не имеющих никакого отношения к технике, — наша подмосковная грибная пора.

Почти все космонавты, за небольшим исключением, к которому относятся Павел Романович Попович и Юрий Петрович Артюхин, большие любители походов за грибами. Что же касается Павла Романовича и Юрия Петровича, то они ничего, кроме рыбалки, не признают.

Всеобщему увлечению космонавтов грибами врачи-психологи быстро нашли научное объяснение, как говорится, подвели объективную научную базу под наши субъективные пристрастия.