Михаил Булавин - Боевой 19-й

Под мостом, оглушительно свистнув, пробежал паровоз и окутал Паршина дымом и паром. В воздухе пахло мазутом и угольной гарью. И все это, знакомое и близкое, снова перенесло его в прошлое.

С замиранием сердца он вошел в железнодорожные мастерские. В сборочном цехе, над канавой, на больших домкратах, словно опершись на костыли, громоздился паровоз с отнятыми скатами, дышлами и разобранными золотниковыми, коробками. Рядом на деревянных козлах лежали дышла, поршневые кольца, подшипники, залитые баббитом, и инструмент.

Рабочие собирались группами, устраивались на верртаках или просто садились на пол, подбирая под себя ноги, читали листовки и дымили махоркой. Видимо, только окончился обеденный перерыв и ожидался митинг.

Внимательно вглядываясь в испачканные лица и надеясь встретить знакомых, Паршин замедлил шаг. В одной из групп он увидел человека в военной форме, который оживленно разговаривал с рабочими.* Заметив Паршина, он сделал движение к нему навстречу. Высокий, со строгим, почти аскетическим лицом, он пристально посмотрел на Паршина. На его лице появилась скупая, но приветливая улыбка. Он назвал себя командиром железнодорожного отряда Смирновым и протянул Паршину руку. Продолжая прерванную беседу, он в то же время как бы обращался к Паршину.

— Бронелетучка, — говорил он, — должна курсировать Воронеж — Отрожка, прикрывая огнем наши отряды у Сельскохозяйственного института. Вы видели ее? — спросил он у Паршина. — Нет? .. Обязательно посмотрите. Она сооружена по инициативе самих рабочих.

— Мне это тем более интересно, — ответил Паршин, — что я когда-то сам работал в этих мастерских.

— Давно? — спросил Смирнов.

— С юности и до самой солдатчины. Отсюда был мобилизован в старую армию.

— Вот как! Ну, а я бывший учитель, заведующий губернским отделом народного образования. Вот мы и познакомились.

— Надеюсь, встретимся, и еще не раз...

Толпа вокруг них увеличивалась. Вскоре к ним подошел старый рабочий. Из-под кепки выбивалась прядка жиденьких волос, прилипшая к вспотевшему лбу. Видимо, он только что закончил трудную работу. Блуза его казалась совсем черной от нефти и масла. Прищурив глаза и вытирая паклей руки, он ласково спросил:

— Петруха, никак и в самом деле это будешь ты?

— Голубев! Прохор Дмитриевич!

— Я, мой сокол, я. Расцеловал бы тебя, да грязен* как сатана. Ну, здравствуй! Воюешь?

— Воюю, Прохор Дмитриевич.

— Надо, — посуровевшим голосом сказал Голубев. — Ну говори, где летал? .. Колька-то мой ие вернулся, — добавил он грустно и, опустив голову, стал свертывать цыгарку.

— Может быть, еще вернется...

— Нет. Убит.

Паршин схватил его за руку и привлек к себе.

— Что же делать будешь, — с тоской сказал старик. — Это я так, к слову. Говори, где сам-то был.

Паршин очень коротко рассказал о себе и поинтересовался, кто из старых знакомых работает в мастерских.

— Есть кое-кто. После увидишь, будут рады. Сейчас они у бронелетучки.

— Кем же ты сейчас?

— Помнишь Буша?.. Ну, вот. Так я замест его. Умер, дьявол, еще в февральскую... Давай-ка поближе подойдем.

Они пробирались к козлам, около которых уже стоял Смирнов.

Митинг открыл еще нестарый, но седоголовый рабочий с небольшой щеточкой таких же белых усов. Был он невысок, плотен. Говорить начал тихо и медленно. Но чем дальше, тем сильнее креп и повышался сипловатый голос, слова приобретали емкость и силу. Чувствовалось, что этот человек выступает перед людьми не впервой. Держался он свободно.

Рассказав о положении на фронте и о прорыве белогвардейских банд в тыл Красной Армии, он призывал к единству и строжайшей дисциплине.

— Город в опасности. Но помните, что сила наша в сплочении. Мы — это армия. Армия — это мы. Идите в вооруженные отряды, защищайте город от белых банд!

После него заговорил Смирнов. Речь его была спокойной и ровной, как на уроке, но когда он переходил к выводам и заключениям, в голосе его зазвучала страсть и пафос.

На козлы поднимались рабочие и, как бы отвечая Смирнову, требовали создать из них отряд для броне-летучки.

В одном порыве рабочие поднимали руки, просили слова. И видел Паршин, что они все готовы идти на защиту города. Одновременно он с горечью сознавал, что не было достаточно оружия. Теперь они сами куют его в стенах мастерских.