Михаил Булавин - Боевой 19-й

— Ого! — заметил Холодов, вскинув брови. — Вы староармеец. Вам уже пора полководцем быть, — засмеялся он, возвращая книжку.

— Я в плену был... в немецком, — ответил Хрущев и почувствовал, как горячая кровь ударила ему в лицо. Для Устина горьким было это признание, и именно сейчас, когда военком метнул на него пронзающий взгляд.

— Но военное дело-то вы не забыли? Вот товарищ Паршин рассказывал мне о том, как вы дрались. Садитесь. Я решил оставить вас в резерве при военкомате.

Вертя в пальцах красный карандаш, Холодов уставился на Устина темнокарими глазами.

— У нас есть, отряд добровольцев, — начал Холодов, — и среди них товарищи, не умеющие владеть оружием. Город, как вам известно, в опасности. Нам дорога каждая минута. Людей мало, оружия мало, боеприпасов мало. Люди обучены неважно, а встретимся мы с опытным и хорошо вооруженным врагом.

Это вы знаете. Так вот, немедля возьмите человек пятьдесят и начнете проводить с ними военные занятия. Познакомьте их с винтовкой.

В кабинет вошел человек в военном и доложил:

— Явился по вашему приказанию.

— Дайте в распоряжение командира взвода товарища Хрущева отряд, — показал Холодов на Устина, — и выдайте винтовки для проведения военных занятий. Приступайте, товарищ Хрущев, а вечером зайдете ко мне. А мы с вами, — обратился он к Паршину, — проедем на Задонское шоссе. Вам необходимо познакомиться с рельефом местности и знать, как и где должна быть организована оборона.

Когда Устин вышел из кабинета военкома, в большой комнате стояли молодые ребята и выбирали винтовки. И каких тут не было — и австрийские, и бер-даны, и тяжелые «гра», и американские винчестеры.

Парень в старой мерлушковой шапке и ватной стеганке вынул затвор из русской кавалерийской винтовки и, направив ее на свет, посмотрел в ствол.

— Раковина, — сказал он, — но зато винтовка своя. С ней ловчей, — и стал привязывать к ней веревку.

К Устину подбегали добровольцы из заводских рабочих, оправляя на ходу рубахи.

— Выходи на улицу строиться, живо! — крикнул Устин и направился к выходу. .

Через минуту на улице, ломаясь и растягиваясь, строился в две шеренги отряд. Устин внимательно всех осмотрел и, пройдя вдоль строя, подал команду:

— Равняйся!.. На первый, второй рассчитайсь!

По шеренге, словно по клавиатуре, торопливо побежал разноголосый, отрывистый счет: «Первый, второй, первый, второй...»

«Знают», — улыбнулся Устин и скомандовал:

— Нале-во! Ряды вздвой! Шагом арш!

Но стук шагов рассыпался дробно, и уж на ходу ребята исправляли ряды. Шли не в ногу. Устин поморщился и недовольно проговорил:

— Каша. А ну, запевай!

И снова раздался знакомый мотив и знакомые слова, возвышенные, зовущие:

Сами набьем мы патроны,

К ружьям привинтим штыки.

Пели солдаты, и пел с ними Устин, во весь голос, самозабвенно.

Подходя к площади Третьего Интернационала, он вдруг услышал, как взвилась старая солдатская «Чу-барики-чубчики», и невольно рассмеялся. Ему вспомнилась армейская служба, товарищи и командир эскадрона Дубина.

— Взвод, стой! Кто там замешкался? Команду слушать надо. Садись! v

Отряд расположился на середине плаца. Молодые бойцы рассматривали командира с таким вниманием и любопытством, словно ожидали, что он вот-вот скажет сейчас самое важное для них.

Раскурив цыгарку, Устин опустился на землю, подозвал к себе веснушчатого паренька, взял у него винтовку и посадил рядом с собой.

— Тебе сколько годов?

— Скоро восемнадцать.

— Батька есть?

— На германской пропал.

— А ты не боишься?

— А чего? — усмехнулся паренек и глянул на Устина весело и задорно.

Устин дружески похлопал его по плечу и, обращаясь ко всем, начал словами военкома:

— Как вам известно, город в опасности. Нам дорога каждая минута... — и закончил словами: — Что должен уметь красный боец?.. Красный боец должен уметь хорошо стрелять, а для этого нужно правильно держать винтовку, быстро брать на мушку врага и бить без промаха. Вот мы сейчас и начнем.

На плацу, невдалеке от обучающихся, собрались подростки и наблюдали за тем, как молодые бойцы по команде командира дружно вскидывали винтовки для стрельбы и изучали приемы штыкового боя. По плацу далеко разносился громкий голос Устина: