Борис Орлов - Судьба — солдатская

Рядом с шофером в первой машине сидел офицер. Петр холодно смотрел ему в лицо. На мгновение перед глазами возник Закобуня, распластанный по земле, с выбитым золотым зубом… Увиделся эсэсовец, прикручивающий его к ели. С прежними ощущениями, будто это происходило сейчас, почувствовал, как острые комелечки, оставшиеся после тесака гитлеровца от веток на стволе, больно впиваются в спину… И Чеботарева охватило, словно обожгло, мстительное, непрощающее чувство. Глаза его вспыхнули и заискрились так же, как тогда, в шалаше, когда он слушал Валин рассказ о Соне и Зоммере.

Петр, нацелившись в сердце гитлеровского офицера, ждал с нетерпеньем сигнала, чтобы открыть огонь.

Автоматная очередь Морозова раздалась как-то неожиданно. Петр нажал на спуск. Увидал, как офицер валится к дверце кабины… Вскочив, Петр бросился к машинам. С тревожной радостью вслушивался в стрельбу, напоминающую уже настоящий бой.

Растерявшись, гитлеровцы выскакивали из кабин. Некоторые из них лезли под машины и оттуда стреляли, а кто и поднимал руки.

Разгоряченный боем Печатник, видел Петр, в упор сразил сдававшегося гитлеровца. Рядом с ним Фортэ, близоруко всматриваясь в землю, искал слетевшее пенсне. Приняв показавшегося из-за кузова возле второй машины Мужика за немца, он плюнул на поиск и, вскинув винтовку, стал целиться. Вслед за выстрелом Фортэ в него, Кооператора, из-под соседней машины ударил из карабина немец. Мужику задело пулей плечо, а немца, выстрелившего в Фортэ, тут же сразил очередью из автомата комиссар отряда Вылегжанин…

Фортэ выпустил винтовку и схватился за сердце. Склонив голову, он всматривался не то в хлеставшую меж пальцев кровь, не то в колею у ног, где поблескивало растоптанное стеклышко пенсне.

Когда стрельба уже стихала, а выделенная заранее группа бойцов поджигала машины, Петр с Валей кинулись к сидевшему на дороге, свесив голову, Фортэ. Они подняли его, подхватив под руки, и повели. Он начал терять равновесие. Голова его падала на грудь. Валя перестала сдерживать его могучее, тяжелеющее тело. Пришлось Петру, взвалив на спину, нести его. В кустах они положили Фортэ на мшистую землю. Валя разорвала ему рубаху. Из раны, пульсируя, все еще сильно бежала кровь. Глаза Фортэ мутнели, но не закрывались.

— Умирает. В сердце прямо, гад.

Стрельба уже стихла.

Петр поднял голову. Бойцы отряда, простреливая баки, поджигали машины. Пламя над тремя из них начало подниматься, когда послышалось тарахтение мотоциклов. Морозов кричал, чтобы отходили в лес. На левом фланге, стреляя на ходу по подъезжающим мотоциклистам, бойцы бежали к лесу. Уносили с собой трофеи: карабины, автоматы, патроны, ранцы…

Петр с Валей, посмотрев на переставшего дышать Фортэ, бросились за Спиридоном Ильичом. Сбоку бежал, придерживая ладонью кровоточащую рану, Анохин.

Вокруг тонко посвистывали пули.

Перебежав болото по тропе, Морозов остановился. Оглядывал всех. Недосчитался, кроме Фортэ, еще одного бойца.

На дороге стали слышны взрывы — это рвались в кузовах горящих машин боеприпасы, которые гитлеровцы везли к фронту.

Морозов приказал идти только после того, как Валя наложила комиссару самодельный жгут на руку выше раны. Шли с час по мелкому то с каменистым, то илистым дном ручью. Остановились, чтобы передохнуть.

Петр слышал, как Анохин в сердцах говорил стоявшему рядом Печатнику:

— Да-а, не стало Фортэ. Друга ты лишился… А я вот что скажу: слеп, так не лезь куда не след! Варил бы себе кашу… — И перешел на наставление: — А все дело в чем? Меры ни в чем не знал. Аль можно так: слеп же!.. — Мужик, увидав Валю, смолк на полуслове, отвернулся к ели и тихо вымолвил: — Господи, вот оно! И в том разе со мной из-за нее. Точно, разе с бабой в отряде можно добра ждать?! — А рана-то у него была так, царапина.

Тонкие губы Печатника вздрагивали. Казалось, он вот-вот заплачет. Потемневшими глазами он, не переставая, смотрел туда, за лес, где над дорогой высоко в небе висел дым и где навсегда остался лежать убитый Фортэ.

— Не похоронили даже, — выговорил он наконец, а губы все вздрагивали.

К лагерю подходили без всякого дозора. Постовой на идущего впереди Анохина крикнул:

— Стой! Кто будешь?

Мужик матерно выругался, узнав постового по голосу. Прорычал:

— Сдурел! — И к Чеботареву, который шел за ним: — Меня не узнает. Аль я изменился как? В какую это такую сторону я мог измениться? Аль потому, что с дыркой? Поглядите? Мужика не узнал!

Уставший Чеботарев промолчал. «Конечно, высылать дозоры всегда надо», — только и подумал он.