Вадим Шарапов - Доля ангелов

Поэтому и без женщин никак не обойтись в такой день. Вот и жена Эйольва, Гудред, крепкая еще и совсем не старая женщина, то и дело степенно выходила из дома и долго, до боли в глазах, вглядывалась в дальний склон у реки, пытаясь отыскать взглядом знакомую кряжистую фигуру мужа на таком же приземистом и широкогрудом коне, заросшем черной шерстью. Нет и нет...

Но вот ее взгляд за что-то зацепился - одинокая фигура, шагающая, то и дело оступаясь, по скользким валунам речного брода. Сколько не всматривалась Гудред, человек казался незнакомым. Он зябко кутался в черный короткий плащ, который, видимо, совсем не защищал путника от промозглого холода. Особо яростный порыв ветра вцепился в плащ, рванул его и распахнул, всего на один миг - но женщина успела заметить под ним кольчугу, тускло блеснувшую в неярком свете осеннего солнца.

В это время, щурясь на дневной свет, из дома вышел Торир - старый работник, которого Эйольв давно уже привечал, как родственника. Много лет Торир жил в доме Эйольва, не брезговал самой разной работой, да еще вдобавок, пугая нянек своим заросшим бородой до глаз свирепым лицом, нянчил на загрубевших от черенка граблей и рукояти весла ладонях всех сыновей и внуков Гудред и Эйольва. Скрюченный спинной хворью, Торир, которому было уже далеко за шестьдесят, прихватывал ремешком белые, как снег на ледниках, волосы, падавшие ему на плечи - но крепкие руки его и посейчас бугрились мышцами, а выцветшие серые глаза смотрели цепко и настороженно. Увидев вдалеке незнакомца, Торир не спеша сунул большие пальцы рук за плетеный пояс, и окликнул Гудред:

- Эй, хозяйка! Давай-ка, я сам встречу этого человека, а то как бы не случилось чего такого, за что мне потом придется краснеть от стыда перед Эйольвом!

Гудред фыркнула, но отошла, предоставив работнику самому говорить с гостем. «И куда это запропастился сын?» - подумала она недовольно. Уверенным развалистым шагом (не зря он столько лет ходил за море с самим Лейфом сыном Эрика, пока чужая секира не рассекла ему левую руку от плеча до запястья и не согнула ее навек) Торир подошел к высоким воротам хутора. Тем временем человек уже взобрался на холм и был совсем рядом. Теперь и Гудред и Торир сумели как следует разглядеть его лицо.

Первое, что бросилось в глаза им обоим - длинный косой шрам на левой щеке незнакомца, который начинался где-то на виске, среди волос, и терялся, извиваясь змеей, в густой курчавой бороде. Еще один шрам наискось рассекал широкий лоб, краснея на обветренной коже. При этом глядел чужак на Торира открыто и весело, но не с угрозой или насмешкой, а спокойно и уверенно, так что сразу казалось, будто цену он себе знает и обидеть себя не позволит никому, но и сам в пустую ссору не ввяжется. И все-таки старый воин мгновенно почувствовал, что этот человек, доведись его разозлить или нешуточно обидеть, может стать смертельным врагом. Добела вытертые звенья когда-то вороненой кольчуги сплетались в непривычно длинную броню, прикрывавшую тело до самых коленей; цепкий взгляд Торира сразу углядел на ней несколько разрубленных мест, на совесть заклепанных кольцами совсем новенькими, ярко блестевшими среди прочих.

На поясе мужчины, обычном, крепкой кожи, с металлическими бляшками, висел меч. И, глянув на него единожды, Торир не сразу смог оторвать взгляд от оружия. Ножны меча были старыми и потертыми до ветхости, но вот ширина... Лезвие, должно быть, в поперечину ладони здоровенного гребца, если не шире. Прикинув вес, Торир крякнул невольно - сам бы он, пожалуй, с немалым трудом управился с таким клинком и двумя руками.

Как и полагалось доброму путнику, крестовина меча была, видимо, совсем недавно, перевязана «вязками мира», накрепко прихватывавшими сам клинок к металлической окантовке ножен. Вот и хорошо, значит, гость идет с добром, коли не собирается выхватывать меч из ножен и крушить налево-направо.

- Добра и удачи, хозяева, - первым нарушил молчание чужак, остановившись у полураспахнутых ворот. В его речи звучал странный, непривычный акцент, и Гудред чуть нахмурилась, пытаясь вспомнить, где же она слышала, чтобы так выговаривали слова. Тем временем чужак внимательно присматривался к Ториру, но вот заговорил снова:

- Мое имя Бран. Бран Мак Кумхайл. Я из Эйре... По-вашему, это...

- Ирландия, - прервал его Торин, прогудев своим низким голосом. - Добра и удачи тебе, гость.

- Да, Ирландия. Я прибыл сюда несколько дней назад, на попутном корабле, и здесь у меня есть свои дела. Храфни Старый согласился высадить меня неподалеку, но человек я свой собственный, никому не служу. Не позволишь ли ты, хозяин, и ты, хозяйка, - тут Бран перевел взгляд своих прозрачных глаз на Гудред, точно пронзив ее зрачки невидимыми копьями, - обогреться немного? Сапоги мои промокли, и одежда вся задубела от морской соли...