Вадим Шарапов - Доля ангелов

Но вот распахнулась дверь, и большая комната заполнилась гомонящим людом. Бородатые, обветренные лица, крепкие руки и плечи - и все они как-то раздались в стороны и словно бы стали меньше ростом, когда в дверном проеме свет заслонила огромная фигура. На порог шагнул сам Эйольв Хромой. В доме сразу стало тесно. А хозяин прижал к широченной груди Гудред, потрепал по головам обступивших его внучат, подмигнул невесткам («будут, будут вам подарки!»), что-то коротко спросил у Флоси. И тут его взгляд упал на гостя, спокойно сидевшего у очага. Густые белесые брови сошлись к переносице, морщины вспахали широкий лоб Эйольва, словно он мучительно пытался и не мог вспомнить что-то важное. Потом он махнул рукой и широкими шагами, от которых дребезжала утварь на столе, направился к ирландцу.

Торир, все это время почтительно стоявший около двери, вдруг заметил, что наступила такая же тишина, как тогда, когда Мак Кумхайл вел свой рассказ. Только за спиной у Эйольва гулко и простуженно кашлял кто-то из родичей. Бран Мак Кумхайл поднялся навстречу хозяину, и коротко звякнули на его шее два серебряных оберега, которые редко кто из воинов не носит на удачу. Лицо гостя побледнело от какорго-то непонятного и еле сдерживаемого волнения, которое он изо всех сил пытался скрыть под маской сурового спокойствия.

Не доходя пары шагов до Брана, Эйольв остановился как вкопанный, и тяжело выдохнул. Руки его, вроде бы спокойные и твердые, ладонями лежали на широком кожаном поясе, но встревоженная Гудред заметила, что пальцы мужа побелели, мертвой зваткой вцепившись в тяжелую узорчатую застежку. Тишину нарушил голос ирландского гостя.

- Привет тебе, Эйольв, сын Кормака, прозванный ныне Хромым, и известный среди многих людей. Я пришел к тебе с миром, как гость. Если можешь ты принять мою руку и забыть старые распри, то вот он я, стою перед тобой. Если же крепка у тебя память о старом, то все равно - вот он я, стою перед тобой.

«Старые распри? О чем он?» - метнулась мысль в голове Гудред, но она не могла отвести взгляд от ладоней мужа, закаменевших на поясе.

- Здрав будь и ты, Бран Мак Кумхайл, - хрипло отозвался Эйольв, - ведь так тебя зовут?

- Да, это мое имя, - спокойно согласился Мак Кумхайл, - но, чтобы никто из твоих родных не посчитал меня обманщиком, я могу назвать и то, под которым меня знают многие. Меня еще называют Фиан Мак Дабх, по-вашему - Сын Черного...

Сдавленно охнула Гудред, выронив из рук миску. Упав на пол, глиняная миска разлетелась вдребезги, но никто даже не заметил этого. Торир, подхватив от порога рабочую секиру, шагнул к Эйольву, но замер, повинуясь взмаху руки. Браги, средний сын Хромого, с маха едва ли не на половину длины вогнал себе в палец толстое шило, которым вертел дырку в ремне - и зашипел от жгучей боли, не отрывая остановившегося взгляда от высокого человека, назвавшего себя Сыном Черного.

Фиан Мак Дабх! Не единожды, долгими зимними вечерами Эйольв, нянькая сначала сыновей, а потом, когда они выросли - и внуков, рассказывал им длинные истории о кровной мести между двумя родами - кланом Мак Дабх из Коннахта и кланом Мак Мойр, владевшим землями на самом севере Ульстера. Ведь на самом деле и сам Эйольв Хромой, Эйольв Мак Мойр, был родом оттуда, из Ирландии, но мало кто знал об этом - так давно его корабль пристал к пустому берегу Исландии, где и вырос хутор, со временем разросшийся в достатке и благополучии. Но сам Эйольв никогда не забывал, что его отец, Кормак Мак Мойр, был убит одним из клана Мак Дабх - убит из-за ссоры на лесной тропе. И долгие годы после этого вражда бушевала, как беспощадный лесной пожар, в котором сгорели все воины клана Дабх, кроме одного лишь мальчишки - Фиана. Эйольв не однажды вспоминал, как он с двумя братьями настиг-таки последнего из врагов у реки, прижав его к обрывистому берегу. Но, когда взметнулись мечи, раненый Фиан Мак Дабх словно обезумел. Рыча, как дикий зверь, с пеной, клубящейся на губах, он разбил головы двоим братьям Эйольва, а сам, после удара мечом в грудь, прыгнул в реку и скрылся под водой, оставив только кровавые струи.

Больше о нем ничего не слышали, а вскоре и Эйольв уехал прочь из Ирландии, отправившись в Норвегию, где тогда правил конунг Хальфдан, прозванный людьми Щедрым на золото и Скупым на еду. Годы прошли в походах и лязге мечей, пока сам Эйольв, охромев в сражении, не осел здесь, в Исландии, подальше от тяжелой руки любого конунга. Родной дом? О нем Хромой и не вспоминал, да и о чем было вспоминать, ведь родни там не осталось, всех сгубила давняя вражда.