Вадим Шарапов - Доля ангелов

И вот сейчас Фиан Мак Дабх, его последний кровный враг, стоял напротив и спокойно глядел Эйольву прямо в глаза - безоружный, бездоспешный, не желающий враждовать, хотя право мести оставалось за ним, ведь Эйольв когда-то напал первым.

Медленно, очень медленно, почти незаметно, ручища Хромого двинулась к ножнам висевшего на поясе короткого меча, который Эйольв еще не успел снять и положить в сундук. Когда его пальцы уже нащупали рукоять, Фиан Мак Дабх чуть повернулся. И стало ясно: еще мгновение - и вон та щербатая, но острая и тяжелая секира со стены, выложенная серебром, окажется у него в руках быстрее, чем кто-нибудь из мужчин успеет двинуться с места. И тогда начнется кровавая пляска железа среди брызжущей крови, и старое пламя разгорится с новой силой. Тишина стала невыносимой, рвущей слух, точно натянутая струна.

И вдруг где-то в углу тихонько заревел насмерть перепуганный непонятным молчанием взрослых маленький Скарпхёддин, а вслед за ним всхлипнула Торгильд, готовая тоже расплакаться. У Эйольва дрогнули напрягшиеся плечи; и разом расслабились окаменевшие скулы ирландца, разошлась складка между бровями. Еще пару мгновений Эйольв Хромой, хозяин хутора Кривой долины, смотрел в глаза своему последнему врагу Фиану Мак Дабху, а потом неожиданно широко улыбнулся. Шагнул вперед, грудь в грудь к ирландцу. И протянул руку. Фиан рассмеялся и стиснул, точно клещами, широкую ладонь.

- Кто старое помянет, тому несдобровать, - прогудел Эйольв. - При всех объявляю ныне - с этого дня я забыл всякую вражду между нашими родами, Фиан Мак Дабх, принявший имя Бран Мак Кумхайл. Отныне я буду называть тебя этим именем.

- Да будет так, Эйольв Мак Мойр, - торжественно сказал ирландец.

- Ну, а теперь - чего все застыли, как камни? Хозяйка! Ты чего это держишь гостей голодными, куда это годится? - взревел Эйольв, но в его рыке не было слышно никакой злости, так что даже разревевшийся Скарпхёддин вмиг притих. Тишина лопнула, как ветхий бычий пузырь в окне под напором свежего ветра. Люди вновь загомонили, обмениваясь шутками, и чувствуя, как уползает прочь, извиваясь змеей, холодок пережитого страха. Теперь все по-иному поглядывали на Брана Мак Кумхайла, но не было здесь ни одного враждебного или тяжелого взгляда.

- А что случилось-то? - опомнился Кольбьерн, средний сын Эйольва, который только-только вошел в дом и теперь недоуменно хлопал глазами. Ответом ему был новый взрыв хохота.

- Садись уж... - добродушно проворчал хозяин, кивнув сыну. Опомнившаяся Гудред уже снова суетилась, тащила внуков умывать лицо и руки, рассаживала гостей и родню за столом. И, словно точку наконец-то поставили во всем, что случилось - это старый Торир оттаял глазами и поставил секиру подальше, за лавку у входа.

- А послушай-ка, жена! - вновь гаркнул Эйольв на весь дом, так что все повернулись к нему. - скажи работникам, пусть достанут самое лучшее пиво, которое есть у нас на хуторе! Сегодняшний день того стоит, и если на тинге мы победили в долгой и нудной тяжбе, то сейчас у меня появился новый друг, да такой, какие на дороге не завалялись!

Мак Кумхайла, заметно смущенного, усадили по правую руку от хозяина, поднесли самый большой ковш черного крепкого пива. И лишь когда ирландец, весело сверкнув белыми зубами, залпом осушил ковш, фыркнул, отдуваясь и расслабился окончательно - лишь тогда стало понятно, насколько он устал. Как будто ожидание встречи с врагом было тем железным стержнем, что поддерживал его в напряженном спокойствии хищного зверя. а вот теперь стержень убрали, выдернули прочь из тела, и разом ссутулились плечи, обмякли мышцы и даже вроде как седина сверкнула в густой бороде. Зато теперь Бран без устали сыпал шутками и рассказывал одну за другой истории, да такие, что даже неулыбчивая Гудред, прислушиваясь, то и дело тряслась от смеха, а сам Эйольв вместе с сыновьями хохотал так, что дрожало пламя в очаге и тряслась посуда на столе. В краткий миг передышки, когда изрядно захмелевшие гости опять принялись за еду, прозвучал вопрос шурина Эйольва, которого звали Рагнар Лысый.

- И все же мне вот что непонятно - как же так, ведь ты вроде как из клана Мак Дабх, а родовое имя носишь другое - Мак Кумхайл... Так принято у вас на острове?

Сын Черного неторопливо прожевал жареное мясо, запил его пивом и ответил, не переставая в то же время орудовать ножом над здоровенным шматом кабанятины:

- Так-то оно так, уважаемый Рагнар, не принято, разве что, если ребенка усыновит другой клан... Но моя история короткая и очень простая. Еще тогда, когда мне едва исполнилось восемнадцать лет, и я вернулся из Норвегии, где мне пришлось худо после смерти моего воспитателя - я отправился в долгий путь, чтобы отыскать его родню и рассказать им, какова оказалась участь Турлоха. Но случилось так, что в те дни на побережье высадились юты, разбойники, котрые жгли все на своем пути, убивали и старых и малых. Путь мой пролегал как раз в тех местах, по землям, где издавна проживал небольшой клан Кумхайл. Сюда и пришелся удар ютов, спешивших пограбить и убраться. Неожиданно для меня самого, мне пришлось плечом к плечу с воинами клана защищать их жизни, да, впрочем, и свою в первую очередь - ведь юты не разбирали, кто откуда взялся. И только когда часть разбойников полегла на месте, а остальные отступили к своим кораблям, собираясь не то уйти прочь, не то снова напасть, на меня вдруг что-то нашло, точно красный туман пал на глаза. Когда я пришел в себя, то стоял на берегу, глядя, как догорают корабли ютов, а рядом люди из клана Кумхайл изумленно переговаривались, рассказывая друг другу, как я вел их вперед. Самому мне было все равно, подгибались колени и кружилась голова... После этого они решили, что я достоин стать им кровным родичем. Так я получил второе родовое имя - Мак Кумхайл. Так что, прозываюсь я этим именем по праву, а не обманным путем!