Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Хорошо, - сказал директор и снова пристукнул папиросной пачкой по столу, - я понимаю, конечно. Программы, финансирование... Но, может быть, возможно сохранить эту должность?

Он подтолкнул к чиновнику лист бумаги. Не всматриваясь в напечатанные на принтере строки, тот покачал головой и снова улыбнулся - дежурно-дружелюбно.

- Поймите, Василий... Григорьевич, - он чуть запнулся, опять наткнувшись на колючий взгляд и от этого на секунду позабыв отчество, - это невозможно. Вашему... хм... смотрителю уже почти девяносто лет! Вы рассказывали, что он, якобы, «понимает технику лучше всех». Но это, простите...

- Мужик он крепкий, - отрезал директор и достал из пачки «беломорину». - И танки знает от и до.

«Неужели прямо тут закурит?» - с ужасом подумал чиновник, заранее представляя, как неистребимый вонючий дым дешевого табака въедается в ткань дорогого костюма. Но посетитель повертел папиросу в пальцах и положил обратно.

- Я понимаю, - хозяин кабинета вежливо покивал, - но дело не в этом. К сожалению, мы вынуждены... В силу возрастных ограничений... Разумеется, все как полагается, пенсия и трудовой стаж... Ветеран труда...

Он говорил обкатанные, официальные фразы, а директор, тяжелея взглядом, смотрел на него. Потом поднялся рывком, одернул пиджак по-военному.

- Ясно, - сказал громко, - отчетность... Дело важное. Только это очень большая ошибка. Всего хорошего. А докладную я все равно напишу.

- Ваше право, - чиновник уже глядел в экран ноутбука и отвечал рассеянно.

- Ты извини, Матвей Петрович, - сокрушенно говорил он вечером того же дня, и взглядом на сей раз не упирался в собеседника, а раскаянно уткнулся в рисунок на затертой уже, захватанной пальцами пачке «Беломора» - все той же самой. - Ничего поделать не могу. Эх, лет двадцать назад я бы ему сказал...

- А ты не части, Вася, - отмахнулся стоящий перед директорским столом старичок, и директор невольно поднял глаза, вглядываясь в сухонькое, обтянутое истончившейся кожей лицо. Да, стар был Матвей Петрович, бессменный смотритель бронетанкового музея. Очень стар. Но бодр, крепок еще - ходил, почти не опираясь на тяжелую трость. И одевался аккуратно, с достоинством, хотя на бедную пенсию шибко не разгуляешься. Ветхий, но чистый и не латаный пиджачок, крепкие «военторговские» полуботинки, старомодный широкий галстук, повязанный аккуратным узлом на чистую, хоть и застиранную рубашку. Без хозяйки жил Матвей Петрович, бобылем, но держал себя в строгости. Поэтому, наверно, и не согнулся бывший танкист, не тряс старчески головой и смотрел ясно, с пониманием.

- Не части, - повторил смотритель, потом вздохнул и сел на стул, чуть горбатясь плечами. - Видать, пора на покой, Вася. Откуковала кукушка, надо и честь знать. Только куда ж мне теперь? Огорода, с тех пор, как моя померла, не имею, да и в земле копаться не люблю, не мое... А теперь, значит, и от железа меня отлучили...

- Матвей Петрович, - хрипло заговорил директор музея, и его будто топором рубленое, квадратное лицо покраснело кирпичным румянцем, - ты не беспокойся. Все выплаты будешь получать чин по чину, я обещаю. Тебе еще тут причитается, я похлопотал в департаменте...

- Да хрен бы с ними, с деньгами! - неожиданно чистым, командирским голосом перебил его старый смотритель. - Ты ж сам офицер, понимаешь, что пустое это. А мне нынче и вовсе много не надо, на том свете с фонарями ищут уже.

- Ты брось... - попытался было возразить Василий Григорьевич, но старик не слушал, поднялся, протянул костистую, точно расплющенную тяжелой работой с металлом ладонь.

- Ну, бывай, пойду я потихоньку, вещички свои соберу. Хотя у меня там вещичек-то - как говорится, крест да пуговица, - улыбнулся Матвей Петрович.

На пороге кабинета он чуть задержался.

- К родне съезжу, пожалуй, в Пермь. Там правнук у меня с семьей, звали давно уж. Только вот что, Вася...

- Да? - мрачно отозвался директор, без нужды вертя в руках телефон.

- Если что случится с ними ... ну, ты понимаешь... то номер мой знаешь, хоть и не люблю я все эти сотовые. Но в кармане таскаю.

- А что случиться-то может? - директор даже утратил красноту, спал с лица.

- Дак ведь капризные они , как дети, - задумчиво отозвался старик. И вышел, не оглядываясь больше.

К Параду Победы в городе готовились, как и везде - загодя. Чистили парки, белили уличные бордюры, красили решетки оград и подновляли ветхие заборы - вот заборы у нас как раз любят строить и умеют, прямо душу в них вкладывают. Что ни забор, огораживающий пустырь или стройку, то произведение искусства, с иголочки.