Вадим Шарапов - Доля ангелов

- И не спорьте. Честное слово, я, когда дома открыл, да по старой памяти чифирь... ну, то есть покрепче заварил, да отхлебнул потом... Думал, что помру.

- Да отчего ж так? - всполошилась хозяйка.

- От восторга неземного, - по-прежнему серьезно пояснил Ракита. - И от всего, что к нему прилагается. Будто помолодел лет на тридцать сразу. Ревматизм меня замучил, с Нарьян-Мара еще. А сейчас - нет того ревматизма. Нету! Как рукой сняло. И одышки нету, я в девяносто втором легкие застудил в Лабытнангах, доктора говорили, что это навсегда. А теперь нету...

На грубом, с дубленой кожей лице Ракиты появился какой-то детский восторг. Он обернулся по сторонам, словно бы удостоверившись, что никто его не услышит, кроме нас, и протянул вперед руки.

- Во как... Сказал бы мне кто, что такое может быть, да я бы брехлом того посчитал. У меня ж на каждом пальце по наколке было. «Перстаки», по малолетке еще, самодельными чернилами били. Намертво. Расплылись все, только синева оставалась. А теперь вот... нету.

Его пальцы были чистыми, без единого пятнышка.

- И это что же? - спросил он у бабушки Поли. - Это чай?

- Чай, - ответила она. - И не только. Еще и тот, кто этот чай пьет. И чай для этого не всякий годится. Дурному человеку не поможет.

- А я что, выходит, добрый человек, что ли? - криво усмехнулся Ракита, двинув своей челюстью, похожей на ковш экскаватора.

- Вот как шелуха всякая с вас слетела, то и оказалось, что добрый.

- Ишь ты, - неопределенно высказался Ракита и крепко стиснул ладонью подбородок, задумавшись. Потом тряхнул головой.

- Спасибо, - просто сказал он, поглядев на хозяйку чайной лавочки. - Теперь от покупателей у вас отбоя не будет. Пророк из меня так себе, но уж это-то я напророчить могу. Ну, я пошел. Тебе, Родион, тоже хорошего дня, кстати.

А он откуда узнал? Я ведь и ему не говорил!

Покупатели пошли один за одним, так что иногда я даже удивлялся, как они все помещаются у нас перед витриной. Большая часть из них, конечно, покупала чай самый простой, главное, чтобы свежий и крепкий. У нас вообще народ неприхотливый, я это заметил. Зимней ночью в одних кальсонах на лавочке у подъезда спят - и ничего, но только если перед этим не меньше литра на грудь приняли. Богатыри.

Постепенно, конечно, нашлись в Железке и те, кто ценил китайский улун и пуэр, кто мог обстоятельно потолковать с бабушкой Полей о том, в какой районе Поднебесной делают самый хороший Тегуаньинь или «красный халат». Прятались они раньше, что ли? Хотя, чему я удивляюсь, если раньше здесь кроме «Принцессы Дарьи» никакого чая не было. А «принцесса», как известно, заваривается и дает устойчивый цвет даже в холодной воде. Всего и делов-то - добавить к соломе анилиновый краситель.

Пару раз у нас на пороге суетливо возникали какие-то бандитского вида личности в кожаных куртках, но так же быстро исчезали. Однажды утром я с интересом наблюдал из окна, как Ракита объяснял таким посетителям правила поведения в Железке. Для начала, он оторвал бампер у их «мерседеса». Впрочем, уехали они своим ходом, и даже почти в целости и сохранности, смиренно благодаря за науку. При этом каждый крепко сжимал в руке пакет чая, с радостью и огромным удовольствием купленный по цене, примерно раз в шесть превышающей обычную. Бабушка Поля пыталась отказаться, но гости были очень убедительны и забрать деньги назад отказались. «На развитие бизнеса», - кривобоко прошамкал один, подволакивая ногу и безуспешно пытаясь открыть внезапно заклинившую дверь машины.

Зима в этом году выдалась удивительно теплая и чистая. Обычно в эти декабрьские дни со стороны сортировочной непрерывно дул ледяной ветер, принося с собой угольную пыль и гарь. Снег чернел и ложился по сторонам протоптанных дорожек грязными сугробами. Но в этом декабре небо оставалось голубым вот уже третью неделю, а ветра почти не было.

Выглянув в окно, я зажмурился от удовольствия, увидев белейшие сугробы. Пора было заняться привычным делом - обойти магазинчик кругом со строгой инспекцией, проверить все окрестности и привлечь покупателей.

Отвернувшись от окна, я вдруг понял, что это все ерунда.

За стеной, в зале, кто-то плакал. Всхлипывал тихо, но горько и так безнадежно, что я почувствовал, как холод пробежал у меня по спине и вздыбил шерсть от затылка до хвоста.

Что?

Да кот я, кот. Вы ведь уже поняли сами, правда?

Но сейчас не об этом разговор.

Я проскользнул в полуоткрытую дверь и вскочил на свое место. А потом стал глядеть во все глаза и слушать во все уши. Как обычно. Бабушка Поля успокаивала покупательницу, которая стояла у витрины, уронив на пол сумку и плакала. Это была худенькая женщина, еще молодая, но уже с первой сединой в темных волосах, выбивавшихся из-под пухового платка. Одета она была скромно, но чисто, а в руке крепко сжимала пакетик чая. Конечно же, я принюхался и сразу узнал - «серебряные иглы монастыря Тяньши», лучший урожай. У нас его брали всего пару раз, слишком уж дорогой и редкий сорт, да и не по вкусу многим. Есть в нем что-то этакое... не могу сказать, что, но особенное.