Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Ну морской заяц, ну и што? - сипло заявил кабатчик в ответ на робкий вопрос Стефана насчет тюленя. - Ты, парень, будь спок - тот еще тюлень, отвечаю! Самый натуральный, блин, тюлень! Во, гляди - рыло евойное? Евойное. Шкура евойная? Точняк! Знатца, тюлень он и есть!

Поколебавшись, Кройцфельд махнул рукой и отвез лахтака на визжащей несмазанными колесами тележке к себе в подвал. Можно было начинать.

Постанывая от мерзкого духа, Стефан Кройцфельд варил адское зелье в помятом жестяном бачке. Подходящего чугунного котла не нашлось, а просить его у соседей баклавр не решился, памятуя о двухгодичной давности конфузе, когда один из неудачных экспериментов превратил в пыль взятый взаймы у медника Левона самогонный аппарат. Пришлось потуже затянуть пояс и долго отдавать монеты за хитроумный прибор.

К счастью, запах из подвала наружу почти не пробивался, да и дом Кройцфельда стоял на отшибе, в конце улицы - но редкие прохожие, случайно или по ошибке забредавшие сюда, все равно ускоряли шаг, торопясь отдышаться, бледные и вытаращив глаза. Наконец, после того как на третий день, в точности следуя рецепту, Стефан даже блевать перестал от безысходности - зелье оказалось готово.

То, что оно готово, бакалавр Кройцфельд понял сразу. Мерзкий запах усилился до невозможности, достиг своего пика и вдруг, в одно мгновение, куда-то делся, оставив после себя только легкий отголосок. Тошнотворная масса в бачке превратилась в прозрачный кисель с ядовито-зеленым свечением и принялась равномерно побулькивать. Оставалось только одно - в полночь вынести бачок под лунный свет и, стоя в предусмотрительно начерченном круге, произнести нужные слова. Эти слова Стефан заучивал старательно и долго, постоянно шевеля губами и повторяя про себя - но все равно не смог избавиться от ощущения, словно в горло попала рыбья кость, которую надо постараться выхаркнуть. Примерно так это звучало. «Ниахр'ргх клуф'фрххх мор'рпрхгр абргрх'ратр кат'хулу фатагхн!» - мрачно думал Стефан, силясь ничего не забыть. О том, что означали эти подобия слов, он старался не думать.

Луна стояла в зените, ее мертвый свет беспрепятственно лился в комнату, минуя распахнутые настежь свинцовые переплеты окна. Посредине комнаты стоял жестяной бак, отсвечивая потусторонней зеленью. Нацарапанный на струганых досках магический круг был сплошь исписан красным мелом - здесь Стефан постарался от души и переписал из старых, не возвращенных в школьную библиотеку учебников почти все защитные формулы, которые знал.

Вдалеке городской колокол пробил полночь. Убедившись, что не забыл слова, Кройцфельд, запинаясь, произнес заклинание и приготовился к бесконечному блаженству. Он зажмурился и поудобнее уселся на стуле.

Блаженство не приходило. Недоумевая, Стефан приоткрыл один глаз. В круге сидело что-то невыразимое и ело из жестяного бачка что-то непонятное.

- А-а! - заорал Кройцфельд и обрушился со стула, размахивая руками.

- О-о! - замогильным голосом передразнило его невыразимое и с отвращением опрокинуло бачок. Зашипело, поднялся ядовитый туман, и зеленый кисель стал неспешно поглощать доски пола, проедая в них дыру. Невыразимое не спеша покинуло старательно начерченный круг и поползло... или еще как-то переместилось к оцепеневшему от ужаса бакалавру.

Оцепенел он не зря. Внешний вид существа был неописуем, в человеческом языке не хватило бы эпитетов, чтобы хоть как-то рассказать о постоянно и болезненно для глаза меняющихся формах, о невозможных углах, под которыми изгибалось тело - и тело ли это было вообще? Приблизившись к Стефану вплотную, существо уставилось на него множеством голодных глаз, хаотично разбросанных на выросте, который мог оказаться головой.

- Итак... - проскрежетало оно. Звук его голоса отозвался в черепе Кройцфельда, точно визг ржавой пилы, вгрызавшейся в лобную кость. - Я здесь, глупец. Я совсем рядом. Ты настолько отчаялся, что вызвал именно меня?

Стефан Кройцфельд отчаянно замотал головой, пытаясь выдавить хоть слово из вмиг пересохшей гортани. Невыразимое протянуло пучок гибких хлыстов-щупалец и почти нежно прикоснулось к лицу Стефана. Ощущение было таким, словно его полоснули по щеке раскаленной бритвой. Он задохнулся от боли, но зато почувствовал, что голос к нему вернулся.

- Нет! - закричал маг. - Я хотел невыразимого блаженства! Я все сделал правильно! В «Некрономиконе» было написано именно так!

- «Некрономикон»? - переспросило существо, очертания которого еще более исказились. - При чем здесь книга Безумного Араба?