Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Ты што, Петро? - тревожно кашлянул отец Кольки, Иван Фаддеич, мужик плечами чуть поуже самого кузнеца.

- Да понимаешь, какое дело, - растерянно отозвался тот, осторожно вертя тонкостенный сосуд в огромной лапе, - ее ведь, те-ки-лу-то эту, пьют тоже по науке.

Тут притихли даже стрекотавшие в углу бабы-сплетницы, подобрались поближе.

- Это как?

- А вот так. Сначала, вишь ты надо взять соли...

- Соли, соли, соли! - пробежало по горнице, и вот уже внук дядьки Петро, шустрый Володька, бухнул перед ним на стол целую кадку соли. Кузнец почесал затылок, потом щедро черпанул ее ладонью.

- Ну вот, соли... Потом выпить. А што потом - запамятовал я, мужики, извиняйте. Вроде, закусить надо чем-то.

- Огурцом и закуси! - недоуменно сказал Иван Фаддеич, но дядько Петро от него отмахнулся:

- Да каким там огурцом! Не то... А! Вроде как, самим кактусом и надо.

- Где ж его взять-то? - хмыкнул кум Маркович.

И вот тут-то все головы дружно обернулись к бабке Костылихе. Жила она на краю села и слыла знахаркой и травницей. В избе у нее водилось множество чудных растений, каких ни у кого больше в деревне не было.

Бабка округлила глаза, зашамкала, замахиваясь костылем:

- Да вы что, злыдни? Не отдам! Не отдам!

- Бабушка... - умоляюще сказал кузнец. - Надо... Для науки надо. Вот те святой истинный крест - для науки...

Уламывали старуху долго, всей свадьбой. Под конец она все же сдалась, особенно после того, как Иван Фаддеич посулил ей пуховую шаль «из самого Оренбурга». С ворчанием отцепила ключ, отдала Володьке, сторого наказав ничего больше в избе не трогать. Малый присвистнул и умчался.

Ждали недолго. Протопали сапоги - и перед дядькой Петро на столе оказалась кастрюлька с развесистым кактусом. Ткнув его дубленым пальцем, кузнец обломил несколько длинных иголок. Мрачно поскреб бороду.

- Петя, может, не надо? - зашептала робко тетка Маша.

- Надо, Маша, - прогудел тот решительно. - А иначе как я мужикам в глаза посмотрю?

После этого дядько Петро махнул рукой и обломил отросток кактуса. Выдохнул, сыпанул в рот горсть крупной соли, захрустел ею. Выпил стакан, посидел пару мгновений, прислушиваясь к чему-то внутри. Поморщился, сунул в рот кактус и начал медленно жевать.

Все ахнули, тетка Маша заплакала, комкая косынку.

Кузнец мрачно жевал. На скулах ходили желваки. Пару раз он поперхнулся (кто-то сзади тихонько взвыл), потом с усилием проглотил.

- Ну? Кум? Ну што? - привизгивая от волнения, спросил Маркович. Дядько Петро прочистил горло.

- Колючий, сволочь... В кишках застрял.

Он набулькал себе еще водки, выпил ее залпом. Радостно вздохнул и обвел просветлевшим взглядом вытянувшиеся лица мужиков.

- Не, ребята. Ну ее в болото, текилу эту. Радости на грош, а хлопот на полтину.

- Ну и правильно! - тут же поддержал приятеля отец жениха, облегченно выплескивая свой стакан на пол.

Свадьба снова зашумела, заголосила радостно, затянула песни. Володька побежал за новой четвертью самогона. А початая бутыль желтого стекла одиноко стояла на краю стола, словно и не было ее.

Никто даже и не заметил, как из-под скатерти протянулась узловатая ладонь деда Василия, скрюченными пальцами пошарила поверху. Схватила бутылку и снова спряталась под столом.

Да, это все-таки случилось!

Столько лет поисков, разочарований, ошибок и почти утраченной надежды. И вот теперь он, Стефан Кройцфельд, еще недавно ученик в захудалой провинциальной школе магии, держит в руках... О-о, вы бы не поверили, профессор Зоненберг с кафедры прикладной демонологии, что держит в руках троечник, которому вы, профессор, рявкали: «Не лови ворон, Кройцфельд, бестолочь ты этакая!»

Стефан Кройцфельд, бакалавр магии, бережно погладил почерневшую от времени обложку старой книги. Не удержался и восторженно чмокнул эту самую обложку, но тут же сморщился и плюнул в сторону.

Книга омерзительно воняла. Тухлятиной, старой кровью, чем-то вообще уж невообразимым. Все, как и полагается, именно так и пахнут запретные гримуары, века пролежавшие в старых забытых гробницах, где их сжимали костлявые пальцы скелетов.

Правда, эту-то книгу Кройцфельд обнаружил на дальней полке вполне обычного букинистического магазина, но богатое воображение сейчас рисовало новоиспеченному бакалавру именно гробницы и катакомбы.

Вчера, еще не успев как следует обмять новенькую мантию выпускника, Стефан отмахнулся от зазывающих нажраться в хлам сокурсников («Кройц, айда с нами в «Мантикору и Грифона», там телки сговорчивые и пиво не разбавляют!») и поспешил, комкая в руке бумажку с адресом, в лабиринт извилистых улочек Подзамчи. Там, трижды поскользнувшись на чьем-то дерьме, чудом избежав вылитых сверху помоев - блага централизованной канализации до этих мест еще не дотянулись - и отпинавшись от свиты в лице бродячих шавок, юный бакалавр постучался в дверь книжной лавчонки.