Вадим Шарапов - Доля ангелов

- Громко? - внезапно спросил он.

- Что?

- Громко нужно петь, чтобы услышали боги?

- Я не знаю, - пожал дымящимися плечами Лобсель Вис, - ты же услышал.

- Но ведь я не их бог, эта песня не для меня.

- Мы с тобой в некотором роде огонь и кровь, - терпеливо пояснил ему желтый бог, - а если не огонь, то кровь есть у всех существ.

- У нее нет, - Кзучилбара показал на обугленную ящерицу, и щелчком сбросил ее трупик с горящей ладони приятеля. Потом он чуть запрокинул голову, и Лобсель Вис на мгновение увидел под краем пирамиды окровавленные зубы, блеснувшие в растянутой щели ободранных губ.

- У всех живых существ, - терпеливо пояснил желтый бог. - У живых людей тоже.

Кзучилбара задумался, потом медленно покачал пирамидой.

- Я хотел бы пойти к ним.

- С момента твоего последнего похода к своим верующим прошло очень много времени. Кстати, и тогда ничего хорошего из этого не вышло, - Лобсель Вис, забывшись, прикоснулся рукой к плащу Кзучилбары, но тут же, увидев, как сырая кожа скручивается и темнеет, виновато отдернул ладонь.

- Я знаю, - сказал красный бог. - Но раз ты говоришь, что мы тоже их боги...

- Какой ты иногда упрямый, - укоризненно посмотрел на него Лобсель Вис. Кзучилбара присел на корточки и дотронулся длинным пальцем до трупика ящерицы. Спустя секунду живая ящерица выскользнула из-под пальца и запетляла в траве, убегая от жара.

- С людьми ты мог бы сделать то же самое? - спросил Лобсель Вис.

- Да, если бы захотел. Я же кровь, - легко согласился его приятель.

- - Но ящерицы тебе нравятся больше, - подытожил желтый бог.

Кзучилбара выпрямился и пожал плечами:

- Ящерицы мне нравятся больше.

- Каждый раз... - обиженно проговорил Кзучилбара и оборвал фразу, не закончив. Он постучал красным пальцем по железной пирамиде, закрывавшей лицо, и продолжил, запинаясь и неуверенно. - Я не знаю, но, по-моему, каждый раз повторяется одно и то же.

- Если ты про День Влюбленных, - отозвался Лобсель Вис, появившийся как всегда внезапно, - то несколько столетий назад ты сам это придумал. Мне помнится, тогда из-за твоего внезапного приступа любвеобильности пострадал целый город.

- Ну уж и город, - презрительно отозвался бог крови, - разве это был настоящий город? Посмотри на эти современные мегаполисы! Какой размах, а? Весь тогдашний город, пожалуй, мог бы уместиться на нескольких кварталах этого муравейника.

Оба балансировали на самом верху Эйфелевой башни, оставаясь невидимыми, но распространяя вокруг себя: один - сухой, почти непереносимый жар, скручивающий железо, а второй - тревогу и желание перевязать отсутствующие раны. Многочисленные туристы, сновавшие внизу, сегодня, сами не понимая отчего, не решались подняться выше, к вершине башни.

- Мир примитивен, - с горечью констатировал Кзучилбара. Кровь капала с его кожаного плаща и шариками устремлялась вниз, но исчезала, не достигая асфальта.

- Давай поглядим на это с другой стороны, - неожиданно предложил Лобсель Вис, и принялся расхаживать туда-обратно по ажурной конструкции, гудящей под ветром. Зыбкое раскаленное марево дрожало над его неразличимым лицом и руками. Желтый бог на секунду задумался и продолжил:

- Допустим, некая часть населения города - назовем ее, например, "а", - собирается подарить цветы и объясниться в любви части населения, которую мы назовем "б". Если включить в эту категорию...

- Избавь меня от формул! - тихонько взвыл Кзучилбара, теряя невозмутимость и принимаясь махать руками так быстро, что внезапно стал похожим на гигантскую колибри. Пирамида на его голове глухо загудела, соприкоснувшись со стальной балкой.

- Хорошо, - слегка удивленно согласился Лобсель Вис, - и правда, нет никакого смысла в этих знаках и цифрах. Скажи мне вот что - ты ведь знаком с этим Валентином лично, насколько я понимаю?

- Я бы не назвал это близким знакомством, - незримо поморщился под своей пирамидой красный бог и рассеянно поскреб ее железную поверхность пальцами, оставляя на ней мокрые багровые следы. - Но да, мы несколько раз виделись. И, судя по его глазам, он меня тоже видел. Правда, в тот момент это его совершенно не интересовало, поскольку если у человека где-то очень сильно болит, то все остальное отходит для него на второй план и несколько теряет смысл. А у него как раз болело.

- Ты, конечно, в это время вдохновлял палачей, которые своими инструментами пытались сделать из пресвитера Рима что-то вроде обыкновенного свитера? - неуклюже и очень несмешно пошутил Лобсель Вис. Кзучилбара всей пирамидой молча уставился на него, и желтый бог смутился, неопределенно повертев головой.