Вадим Шарапов: Доля ангелов

Лобсель Вис сошел с холма первым, окруженный искрами. За ним, оглядываясь на остатки города, спускался Кзучилбара.

В каждой руке он нес по сердцу.

Кзучилбара сидел на берегу реки и смотрел в воду. Сидел он уже так долго и так неподвижно, что кровь, тоненькими струйками стекавшая по накинутому на плечи кожаному плащу, образовала маленькую красную запруду между ступнями.

В руке он держал мертвую мышь.

- Зачем? - спросил Лобсель Вис, появляясь как всегда, сзади. Сухой треск обугливающейся травы сопровождал его. Кзучилбара вздрогнул от неожиданности, железная пирамида, закрывавшая его лицо, колыхнулась.

- Напугал, - сказал он, и погладил мышь ободранным пальцем.

- Извини, - Лобсель Вис был немногословен. Он сунул в рот мундштук длинной трубки и закурил, поднеся палец к мгновенно затлевшему табаку.

- Это мышь, - Кзучилбара продемонстрировал тушку. - Это доказательство того, что ни одно смертное существо не может разговаривать с богом.

- Да? - бог огня проявил неожиданный интерес. Он наклонился к руке Кзучилбары. Кровь на пальцах сразу зашипела и начала спекаться в корку, но красный бог не обратил на это внимания. Лобсель Вис некоторое время пристально смотрел, потом тихо окликнул:

- Эй, мышь!

- Ты бы еще позже спросил, - едко отозвался красный бог. - Было так. Я шел по берегу реки, и вдруг увидел ее. А она увидела меня. Я присел перед ней на корточки и окликнул ее так же, как ты сейчас. Она пискнула что-то в ответ, и сразу умерла.

Лобсель Вис выпрямился, и долго изучал серьезным взглядом железную пирамиду, измазанную кровью. Потом задумчиво покачал головой, колыхаясь в жарком мареве.

- Знаешь, я бы тоже умер наверно - будь я смертным. Ты как-то не вызываешь особого желания общаться.

- Да? - обиженно отозвался Кзучилбара. - И у тебя?

- Почему? Я - бог. И умереть не могу, поэтому меня можно не принимать в расчет.

Желтый бог помолчал, потом добавил:

- Но иногда очень хочется испугаться, пискнуть и сразу лишиться жизни.

Кзучилбара промолчал. Он стиснул мышь в кулаке и сквозь пирамиду следил за тонкой струйкой крови, смешивающейся с его собственной.

Лес горел.

Черные, скрученные от жара ветви сыпались вниз с пылающих стволов-свечек. Сквозь дым мелькало солнце - иногда, и тут же снова пряталось будто в испуге, поглядев на пожар. Впрочем, на солнце никто не обращал внимания.

Кзучилбара шел вперед по тропе, меланхолично отмахиваясь от языков пламени, лизавших плечи, покрытые кровавой коркой. Железная пирамида, закрывающая его лицо, раскалилась докрасна, и капли крови, срывавшиеся с пальцев Кзучилбары, шипели на ней, точно на сковороде. Наступая босыми ногами на угли, бог крови тихо насвистывал какую-то мелодию.

Когда он дошел до лесной реки, где пожар кончался, точно отрезанный ножом, Кзучилбара остановился и поглядел вперед сквозь пирамиду.

На другом берегу стоял Лобсель Вис. Он улыбался и смотрел на горящие деревья.

- Объясни мне, - заговорил Кзучилбара после долгого молчания, - зачем тебе это все понадобилось?

Он обвел рукой лес и закончил плавный жест, ткнув длинным пальцем в Лобсель Виса. Капля крови шлепнулась в воду, булькнула и расплылась багровыми нитями.

- Муравейник, - безмятежно отозвался тот, провожая взглядом падающий древесный ствол. Толстая ветка скользнула по железной пирамиде Кзучилбары, так что он слегка покачнулся, зашуршав кожаным плащом.

- Муравейник?

- Муравейник, - подтвердил Лобсель Вис. - Здесь, в середине леса, есть один муравейник. Несколько раз я проходил мимо него и всегда останавливался, чтобы посмотреть на этих насекомых поближе.

- Представляю, - хмыкнул Кзучилбара, - сразу же все вокруг обугливалось, горела трава и бедные муравьи метались как угорелые. От пристального внимания.

- Так и было, - желтый бог одним движением пересек реку, не коснувшись воды. Кзучилбара не пошевелился, хотя кожа плаща начала коробиться от жара. Заметив это, Лобсель Вис отошел на несколько шагов и покачал головой. Огонь вокруг мгновенно унялся.

- Один раз, признаюсь, я основательно подпалил это земляное обиталище. И что же? На следующий день я обнаружил, что муравьи успели натаскать новых травинок и веточек. И продолжают жить дальше.

- Тебя это настолько раздражает? - осведомился Кзучилбара, для чего-то постукивая острым ногтем по своей пирамиде.

- Нет. Напротив, восхищает. Но мне интересно узнать, каков предел у муравьев.