— Это Лист? — схватил он Плеханова за руку, едва тот кончил. — Похоже на его «Мефисто-вальсы»…
Великий Мыслитель выбрал из пачки самую толстую папиросу.
— Нет, — как-то особенно произнес он. — Это не Лист.
Александр Николаевич возбужденно забегал по интерьеру.
— Глинка? — торопливо бросал он. — Рубинштейн? Балакирев? Римский-Корсаков?.. Может быть, Шостакович?
Интригующе улыбаясь, Плеханов пускал в потолок густые синие струи и отрицательно поматывал головою.
— Сдаюсь! — Великий Композитор сокрушенно развел руками. — Не могу определить… такое со мной впервые. Скажите же, не мучайте меня более…
Георгий Валентинович встал и сделался серьезным.
— Это — Скрябин! «Сатаническая поэма».
— Ничего не понимаю! — Александр Николаевич дернул себя за нос. — Как? Почему? Когда?
Великий Мыслитель мягко положил руку на плечо друга.
— В Цюрихе. — Он говорил уже не боясь коснуться окончательно зарубцевавшейся раны. — Я пришел к вам… вы играли… это было бессознательно… я опасался, что вы позабудете и решился записать. Вот. — Он сунул руку за пазуху и вынул лист нотной бумаги.
Скрябин торопливо пробежал партитуру.
— Тут надо кое-что изменить… совсем немного… кварто-квинтовое и секундово-септимовое соотношение звуков…
Он сел за рояль, уже никого не видя и не слыша.
Плеханов подошел к дверям, широко развел руки и так, никого не впуская, стоял, пока последний гениальный звук не истаял под высоким лепным потолком.
Дни летели незаметно, время протекало беззаботно, мужчины в изобилии ели фрукты, подолгу лежали в глубоких полосатых шезлонгах, ныряли с высоких утесов в голубую прозрачную воду, отчаянно флиртовали и предавались естественным радостям жизни.
Александр Николаевич загорел, окреп, его лицо лоснилось, он поправился на несколько фунтов. Чувствуя, что немаловажный период его жизни благополучно завершился, а время следующего еще не подоспело, он с удовольствием отдыхал от всех и вся.
Мысли в голове были медленные, ленивые. Появляясь, они проползали под черепной коробкой и, никак не затрагивая эмоциональной сферы, бесследно растворялись в эмпирических субстанциях… одна, впрочем, повторялась и несколько тревожила.
— Скажите, Георгий Валентинович, — распластавшись на песке, поинтересовался как-то Скрябин, — мои апартаменты… питание… медицинское обслуживание… все это стоит недешево, а у меня денег нет вовсе…
Плеханов перевернулся на подстилке с живота на спину.
— Не стоит беспокоиться, — широко зевнул он. — Ни вам, ни Татьяне Федоровне оплачивать ничего не придется…
— Как так? — удивился Великий Композитор. Он поднял голову и приспособил ее на согнутой в локте руке. — С чего бы это хозяину санатории делать мне этакий презент?
Великий Мыслитель сел, скрестил руки на могучей волосатой груди.
— Хозяева санатории почитают за честь держать у себя столь знаменитого человека, — вглядываясь куда-то вдаль, ответил он. — Не думайте ни о чем… посмотрите, там, на горизонте, уж, не турецкий ли фрегат?!
Александр Николаевич почувствовал фальшивинку, неверную нотку, легчайшего «петушка», проскочившего в отлично поставленном голосе друга. Поднявшись, он загородил Плеханову виды.
— Я вижу, вы со мной играете в какие-то игры… я категорически протестую… извольте немедленно бросить этот тон!.. Кто хозяин виллы?
Плеханов сосредоточенно откусывал заусеницу.
— Хозяин — богатый промышленник из Милана.
— Где он? Я хочу видеть его и благодарить за гостеприимство!
— Он здесь не живет… вилла сдана в аренду…
— Кто же, черт возьми, всем здесь заправляет?! Кто этот арендатор?!
Георгий Валентинович щелкнул резинкой купальных трусов.
— Арендатор виллы — Розалия Марковна. Она же и главный врач санатории.
Великий Композитор расхохотался.
— Полноте, друг мой! Всем известно, что ваш тесть и отец Розалии Марковны пересылает вам пятьдесят рублей в месяц! На такие деньги не разгуляешься!.. Вы ведь спиртовки себе приобрести не могли — помнится, яйца сырыми кушали! Адреса аптекарю надписывали, марки клеили на конверты, чтобы на хлеб заработать… а тут — вилла!.. Нет, Георгий Валентинович, оставьте, прошу вас… не смешите… ох, уморили! Арендаторы!..
Великий Мыслитель вычерчивал прутиком на песке замысловатую геометрическую фигуру. Турецкий фрегат на горизонте окутался клубами дыма и исчез из виду. Знакомые с вечера женщины, проходя мимо, обдали обоих Великих крупными солеными брызгами. Белозубый торговец гадами, демонстрируя товар, вынул из ведра огромного омара и положил его на подстилку Георгия Валентиновича.
Читать дальше