Эдуард Дворкин - Дураки

Сумин злился.

Люди, с которыми он связался, оказались дураками. Они сидели у костра, совали в огонь пучки травы, сплющенные консервные банки и выжатые тюбики. И еще, не стесняясь его, они вступали в любовные отношения.

— Любовь — обман! — не выдержал Сумин и швырнул в пламя березовый оковалок.

— А красота? — рассмеялась Аннаярова.

— Обман!

— А эта… как ее… молодость? — наморщил лоб Берзиньш.

— Обман!

— И старость тоже? — прошамкал Пшебышевский.

— Разумеется.

— По-вашему, и сало обман?! — выхрюкнул сквозь полипы Панасенко.

Сумин ослабил дроссель гидрокомпостера.

— Сало — самый большой обман! — жестко отрубил он. — Обман обманов. Обманище! Все остальные обманы по сравнению с салом невинные детские розыгрыши!

Аннаярова перестала обнимать Берзиньша. Пшебышевский отпустил Панасенко. Они ждали.

Сумин вытащил фляжку и сделал предупредительный глоток.

— Я профессиональный следопыт, — начал он. — Тем и живу. Лось отпечаток оставит, муравей — от меня ничего не укроется. И вот — семьдесят четвертый год. Джезказган. Небывалая миграция полевок. Работаю, изучаю следы. И вдруг — девушка! Взялась буквально ниоткуда, словно бы соткалась из воздуха…

Отблески костра падали на вытянувшиеся лица слушателей. Рты были раскрыты. Сумин видел тяжелые обложные языки. И только язык Аннаяровой был легок, влажен и остер. Сумин шумно выдохнул.

— …вот вам любовь, — закончил он. — Вот красота!

— А что теперь на этом месте? — невпопад спросил Берзиньш.

Сумин крутанул суппорт гидрокомпостера:

— Теперь там фабрика нетканых материалов.

Вечерело. Потемневшее небо обсыпалось звездами. Над головами заохали сычи. Аннаярова обнимала Пшебышевского. Панасенко гладил Берзиньша. Кто-то бросил в костер свежий пучок травы. Сумин сделал контрольный глоток и продолжительный основной.

— Прошло много лет, — не сдавался он. — Наступил восемьдесят второй. Шри-Ланка. Нашествие слонов. Обмеряю отпечатки в пустыне. Поднял голову — старуха, будто с неба спрыгнула. В одном сари. И лицо вроде бы знакомое. Улыбается и тряпицу мне протягивает кунжутовую…

Пшебышевский крикнул и с надкушенной губой отскочил от Аннаяровой. Берзиньш рассмеялся и кинул в огонь консервную банку.

— Так это была та самая девушка? — гундосо спросил Панасенко. — И сало то же самое?

Сумин кивнул и прутиком прочистил магнето гидрокомпостера.

— Двойной обман, — подытожил он. — Сало вместо молодости. Старость вместо сала.

По фиолетовому небу из конца в конец прокатился круглобокий месяц. Сосновый бор шумел лапником и струил целебные ароматы. Панасенко целовал Аннаярову. Пшебышевский уронил голову на плечо Берзиньша. В пламени костра корежился свежевыжатый тюбик. Сумин сделал решающий глоток.

— В одна тысяча девятьсот девяносто седьмом, пролетая над тундрой, я обнаружил следы былой красоты. Она ушла от нас и более не вернется. А где вы сыщете настоящую любовь? Истинную молодость? Все это давно заплыло салом, вернее даже, его суррогатом, прогорклым и дряблым!

Берзиньш и Панасенко целовались с Пшебышевским. Аннаярова стояла поодаль, обнимая ствол дерева. Сумин снял гидрокомпостер с предохранителя, насадил на винт титановый наконечник.

— Схожу шурф выбью, — ни к кому не обращаясь, сказал он. — Надо же и самому след оставить.

Он отошел метров на семьдесят, включил прожектор и, вибрируя телом, принялся истово вторгаться в гумус. Сложный механизм делал дыру и тут же компостировал отрытую землю. Аннаярова подошла, провела гибкой ногой по краю ямы.

— Та девушка… которая превратилась в старуху… что с ней сейчас?

— А ничего. — Сумин вырубил движок, откинул со лба прилипшую прядь, вытер руки ветошью. — Миллионерша. Торгует ложными ценностями… мне вот гидрокомпостер подарила шведский.

Со стороны костра послышались возня, крики, визг.

— Эти люди… с вами… почему? — спросил Сумин.

Аннаярова чувственно дотронулась до титанового наконечника.

— Это мои мужья, — просто ответила она. — Бывший, теперешний и будущий. Я обручена.

— Ну и хорошо! — закричал Сумин. — Ну и ладно! Не очень-то и хотелось! Подумаешь, тоже мне!

Аннаярова рассмеялась и взапрыгнула Сумину на плечи. Снизу она была крепенькая, прохладная и белокожая. Сумин осторожно опустился на сиденье, втянул телескопический руль и перевел винт наверх. Потом он разбил стекло и нажал красную кнопку.