Горан Войнович - Чефуры вон!

— Ты откуда? Мать на работу, что ли, ушла?

— Ушла, блин, наконец… Злая… Отец сегодня опять в «Кубане» зависает до утра! Опять в пять утра будет шарахаться с Терзичем по Фужинам…

Отец Деяна, Душко Митрич, по прозвищу Агент ноль-ноль-три, большой интеллектуал: в университете до третьего курса инженерно-строительного дотянул. А потом нарисовались мамочка Соня и маленький Деян. И пиши пропало. Душко пошел, как полагается, на работу, вкалывал целыми днями и все такое, а потом провозгласили независимость, и тут словенцы прокатили его по полной. Взяли и вычеркнули [61] Вычеркнули — «Вычеркнутые» («izbrisani») — граждане Союзных Республик Югославии, проживающие и работающие на территории Словении, которые после провозглашения независимости в 1991 году оказались без удостоверений личности, так как своевременно не подали заявление на получение словенского гражданства и лишились всех прав. его. Не знаю, что уж он там мутил, но вычеркнули и его, и Деяна, и сестру Деяна Наташу, только вот Соня, которая словенка из Словенских Кониц, как-то потом все это уладила и для Деяна, и для Наташи. А с Душко ничего не вышло. Агент ноль-ноль-три, оказывается, представлял для страны серьезную угрозу. Вот Душко и запил. Конечно, он и раньше крепко на грудь принимал, а после того случая вообще стал бухать по-черному. Обычно в «Кубане», где все чефурские старперы квасят. А рядом с «Кубаной» — «Лакотник», там надирается чефурский молодняк. Вот такая перспектива. И сразу все понятно становится, как увидишь эти два заведения.

— Ты б на Душко в последний раз посмотрел: он даже дверь открыть не мог. Я ему открываю, и знаешь, что этот кадр мне говорит? Говорит: Найлепша хва́ла ! [62] Найлепша хвала — большое спасибо (najlepša hvala; слов.). Веришь, нет? Большое спасибо. Это как нужно набухаться, чтобы сказать, «большое спасибо»?! Да еще по-словенски! Он по-словенски говорит, только когда совсем в драбадан.

— Ну и, значит, почти все время!

— Ему так и гражданство дадут!

— Ой, мой старикан…

Когда мы вот так трепались о своих отцах (у чефуров это одна из любимых тем), я между делом выдавил из себя, что перестал тренироваться. Мы, конечно, ржали и прикалывались, решили, что баскетбол — это для педиков, что по-любому всю жизнь мяч гонять не станешь, — но мне так было хреново, что я еле держался: прям хоть иди и вешайся. Бесило меня все. И эти дурацкие фишки, и ха-ха, и «круто, чувак», — да валили бы они все! — и пойдем набьем морду этому пидору, и мать-копать. Так меня все это достало, думал, опять разревусь — прямо тут, посреди детской площадки, и уже представлял себя повесившимся на турнике. Грёбаный баскетбол, кто его вообще выдумал!

— Бухнуть тебе надо как следует, чувак! По-любому!

— Нажремся по полной! Погнали, народ!

Тут Ади завыл какие-то народные песни, и нам, в натуре, ничего не оставалось, как надраться. Прямо там же, не отходя от песочницы. Или на баскетбольной площадке. Символично так. Ведь если не напиться — мозг бы точно разорвало, просто летишь с катушек. К счастью, нажраться всегда есть охотники… Мать ее, пьянь эту…

Я никогда не мог понять этой чефурской логики: алкоголь — круто, наркотики — смерть. Скорей всего, потому так, думаю, что наши папаши и мамаши в деревне выросли. И откуда им знать, что такое наркота? Всякие там хиппи, дети цветов там… им на них насрать было. Сексуальная революция, ЛСД! А они на деревенские пьянки ходили, на свадьбы, коньячок «Звечево» попивали да местным певичкам втыкали динары между сисек. Мать их рас-так, с их Миле Китичем! [63] Миле Китич — популярный сербский певец. Откуда им знать, что такое марихуана? Вот ракия — это другое дело. Наверное, годам к шести все сорта перепробовали. Ракию же на селе все пьют, и много пьют. Когда к нашим приезжаем, видим, как они там наливаются. Пьют — дай боже, стоит только сесть, на столе уже ракия, и все клюкают. Но если бы я им там сказал, что я разок косяком затянулся — сразу бы прибили. Стрико [64] Стрико — дядя (striko; серб., хорв.). Драган меня бы держал, а Радован дубасил, как по барабану… Потом бы они местами поменялись — и по новой! А если я, скажем, литр ракии засажу, то сразу: «Так держать, паря, сразу видно, что ты Джорджич! Молоток!» Вот почему для нас, четырех гениев, нет ничего проще, чем бухнуть. Ну ладно, травка еще куда ни шло. А вот если кто чё скажет про тяжелую наркоту, не дай бог — героин, — все только таращатся, как бараны. Значит, мы тоже деревня. Те еще чмошники отсталые…