Игорь Редин - Синий роман

На исходе второй недели нашего заточения Алик посетовал на то, что в нашем бунгало нет телевизора.

– Зачем тебе телевизор? – спросил его Костя, разливая по стаканам водку.

– Телевизор – это новости, – многозначительно произнёс Алик и выпил.

– А новости – это политика, – поддержал я после пельменя, которым закусил, беседу.

– Политику придумал Березовский, – сказал Костя, разливая по стаканам водку, – для того, чтобы отмывать свои бабки.

– А как же Америка? – многозначительно произнёс Алик и выпил.

– А что Америка? – поддержал я беседу и, закусывая, отправил уже не горячий, но ещё тёплый пельмень себе в рот.

– Вы что, не читали Пелевина? – спросил Костя, разливая по стаканам водку, – Америку тоже придумал Березовский для того, чтобы отмывать свои бабки.

– Что-то ты часто наливаешь, – многозначительно произнёс Алик, но при этом все-таки выпил.

– Да, – поддержал я беседу и отправил уже не тёплый, но ещё не холодный пельмень себе в рот.

– А что ещё делать? – спросил Костя и опять налил.

– Ну! – многозначительно промычал уже никакой Алик и снова выпил.

– А и действительно. Что ещё делать? – поддержал я после пельменя, которым закусил, беседу, – кстати, пельмени совсем остыли.

И мы взялись за их приготовление. Вернее, взялся за это хозяйство я. Поставив на огонь кастрюлю с водой, и не дожидаясь, пока закипит вода, я высыпал в неё пельмени. Затем, немного подумав, я отправил туда же щепотку соли и, закурив, стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Через полчаса я извлёк из кастрюли один огромный пельмень, который Костик есть наотрез отказался. Это только голод – не тётка. Всё остальное является нашими непосредственными родственниками, которыми иногда можно и пренебречь.

А снег всё шёл. Казалось, никогда этому не будет конца. Лирика белого безмолвия, иногда окрашиваемая завываниями ветра, за две недели так надоела, что если бы не водка, взвыли бы мы похлеще всякой метели, раскладывая свой вой на три голоса. Водка заменяла нам все прелести жизни. Она была для нас книгой и телевизором, театром и дискотекой, а иногда и просто женщиной.

– А причем здесь Пелевин? – спросил проснувшийся Алик после того, как закурил. Он сначала прикуривал сигарету, а потом открывал глаза, – во-первых, он об Америке ничего не писал. А во-вторых, никакой Америки не существует. Мир заканчивается где-то в окрестностях Киева.

– А как же Москва? – я знал, что Алик бывал в Москве и, причём, провёл там достаточно много времени для того, чтобы понять: этот город не химера.

– Да. Ты прав. Но дальше Москвы уж точно нет ничего.

– А как насчёт Питера и Риги? – сначала я собирался вспомнить ещё и о Городе Королей, который в советском союзе окрестили Калининградом, но потом, несмотря на то, что провел в нём два года, усомнился в его действительности.

– Не знаю. Не знаю.

– Но я там был. Мне-то ты веришь?

– Тебе-то я верю, – задумчиво произнёс Алик, – Но как знать, что они там с тобой сделали? – он был серьёзен.

– Кто они, и где это там?

– Те, кто придумал Америку, – я уже было начал бояться, что он зациклится на этой ахинее, но тут на выручку пришёл Костя и, не дав объяснить Алику: где это там, подбросил свою галиматью. Буддистскую:

– Ничего нет и никого нет. Всё – лишь плод моего воображения.

– А как же мы? – хором спросили мы с Аликом.

– Вас я тоже только придумал.

– И водку, судя по всему, тоже? – спросил я, открывая очередную бутылку.

– Конечно. И водку тоже.

– В таком случае, спасибо тебе, Сережа.

– Редин, тебе надо повременить с выпивкой, – сказал, обидевшись на меня, Костя.

– Это почему?

– Что-то ты начинаешь имена путать. Где ты здесь видишь Серёжу?

– Да это просто прикол такой. Ты, что никогда его не слышал?

– Нет, – интерес был сильнее обиды, – расскажи.

– Рассказываю:

История о Серёже, которую я рассказал Константину Трав. А мне поведала её Майя.

Есть в Приднестровье небольшой, но многострадальный город Бендеры. В нём и произошла эта печальная и поучительная история.

Наш герой работал на стройке прорабом. После работы строители частенько задерживались для того, чтобы распить бутылочку-другую в своём тесном рабочем кругу. Беседы в основном сводились к производственной тематике. Пьянка, как правило, протекала спокойно и миролюбиво. Но на то она и пьянка, чтобы включать в себя различные неожиданности.

– Пошёл ты на хуй! – именно так (и никак иначе) отреагировал один из рабочих на замечание прораба, касающееся его работоспособности.