Эдуард Беспяткин - Малиновый звон

К нам подошёл Грохотов.

– Сегодня у мэра день рождения, – сообщил он.

– Какая, нахуй, разница, – сказал я.

На этом и порешили.

А гульбище набирало обороты. Откуда-то притащили искусственную новогоднюю ёлку и бенгальские огни. Начинающая поэтесса Андромеда захлопала в ладоши и прочитала какую-то дрянь. Все стали поздравлять друг друга с Новым годом. Идиотизм в тринадцатой степени. Хоровод вокруг мраморной колонны. Блядь, не этого хотелось! Ближе к полуночи очнулся глава администрации и, как тень забытых предков, забродил меж танцующих пар. Пел Джо Кокер в магнитоле. Скрипачи порастеряли свои инструменты и наперебой приставали к молоденьким актрисам. Старых актрис никто и даром не хотел, поэтому они пили с осветителями и жаловались на скудность репертуара. Постепенно пары стали расползаться по углам на предмет необузданной похоти. Начинающая поэтесса Андромеда ушла с Грохотовым и перестала быть начинающей.

Я сидел за столом, словно меня исключили из комсомола. Я как будто потерял что-то важное и нужное. Нет, я тоже хотел романтических забав. Но чтоб с большой буквы, как в эпоху «золотого века». Эта нероновская оргия заебала до блевотины. Якин тоже скис в окружении сексуального эстетства и половой неряшливости.

Появился Грохотов и сказал:

– Эта дура сосет также, как и пишет.

Налицо признаки душевного отравления. Пора менять среду. И тут я вспомнил о негре.

Батюшки, куда же он делся? Ведь у него все деньги и дух дикого воина.

– Грохотов, найди негра и давай валить отсюда, – попросил я шофера.

Тот мгновенно исчез и через пять минут привёл Зуаба, на правой руке которого повисла актриса Вострикова, пытаясь расстегнуть тому ширинку. Негр был в восторге от белой женщины, не зная, что семь человек уже ловили от неё триппер, а один стал гомосексуалистом.

– Зуаб, хочешь увидеть ночной город и его великие тайны? – спросил я, пока Якин хитрыми пассами отфутболивал актрису в глубину сцены, где её пожирал красными глазами вконец очухавшийся мэр.

– Да, да! Ночной город, билять! – обрадовался негр.

Мы переглянулись и незаметно покинули театр, предварительно сунув Шацу стопочку денежных знаков. Почему-то за нами увязался снабженец Тухленко. Да хуй с ним. По еблу он рано или поздно получит, а пока пусть его.

Ах, да, забыл. Проходя по вестибюлю, я со всей дури всадил пустую бутылку в портрет Льва Толстого. Портрет треснул и надломился, в том самом месте, в котором я его прошлый раз захуячил. Не люблю я этого отлучённого

ещё со школы. Из-за бороды не люблю и вообще. А граф-писатель смотрел на меня с портрета и как бы говорил: – Ну, блядь, помяни моё слово, сегодня что-то случится и явно не в твою пользу.

Я мысленно послал его в жопу. Так мы и поговорили сквозь века и расстояния.

Мы поймали такси и поехали на окраину города – туда, где фонари горят через один, а получить «перо» под ребро легче, чем поковырять в носу нечистым пальцем. Это настоящая клоака. Дешёвые спальные районы, где всегда можно найти милый притончик хозяюшки Вали и не парить себе мозги о всяких там приличиях – как в обществе, так и вообще.

Хозяйка Валя преподавала класс фортепиано в какой-то детской музыкальной школе. Она пыталась привить детям нечто возвышенное и морально дозволенное. Гаммы, например, или «Собачий вальс». А дети, эти малолетние сволочи, задрачивают своего педагога до седых волос, и ни хуя не хотят правильно ставить пальцы на клавиши, как того хотят их родители. Но родители вообще многого ждут от потомства, а зря.

Зато в этой школе поселился лютый завхоз Ибанов, причем совершенно не еврей. Русские личности с такими фамилиями ещё встречаются в провинции. Так вот, этот Ибанов и прибрал к рукам всю школу, включая и саму хозяйку Валю. Будучи профессиональным хакером и авантюристом по натуре, он вертел делами школы и вышестоящего управления сообразно своим зловещим творческим планам. Он доил всех и вся. А любил хозяйку Валю. Он купил ей подержанный Nissan и она возила его на тёмные делишки, как и положено любимой. Добрый человек, этот Вова Ибанов.

Вечером, после девяти, квартирка, в которой они совместно проживали, превращалась в уютную «малину». Там собиралась шпана и местные тёмные личности. Иногда заходили менты – перетереть кое-какие вопросы с уголовным элементом.