Саша Ино - Рыбы

Форель знает истинный путь с глубины — ее сила в скорости и стремлении. Течения обращены ею в союзников, а солнце в цель. Вспыхивать чешуей в отражении верхнего мира — упоение обитателя морских темных глубин.

Пока Сэм идет по дороге к метро, пересекая небольшой и захламленный початой ночью тарой местных алкоголиков сквер. Накрапывает редкий и промозглый дождь. Парень лишь вскользь отмечает наличие оного. Он целиком и полностью погружен в захватывающую стратегию игры, в голове рождаются картины подписания тайного союза с неприятелем, капитуляция нового лидера, наконец, неминуемая победа в сезонном квесте. Сэм не замечает, как правый кед накрывает смачное голубиное дерьмо, расплющивая и размазывая по тротуару желто-зеленым пятном. Да и какая разница? Подумаешь. Ведь этой реальности не существует. Сэм отвлекается от мыслей только на шумном перекрестке. Машины с ревом пролетают мимо, обдавая горячим облаком выхлопов. Сэм думает, что при взлете звездолетов происходит нечто похожее, только в разы сильнее. Парень отстраненно переходит дорогу в толпе безликих манекенов. Концентрация людской массы стремительно набирает обороты, заставляя Сэма ежиться, втягивать голову в плечи и напрягаться всем телом. Темные тени спешно скользят мимо и не откладываются даже в зрительной памяти — ощутимые плюсы плохого зрения. Парень добровольно носит «слабые» очки — ему не надо видеть окружающих. Иначе стошнит, затянет петлей безвыходности и бессилия. Одного неловкого взгляда достаточно, чтобы понять, насколько люди завязли в болоте блеклой повседневности. Она не прельщает Сэма, наоборот, ему нет до нее никакого дела. Но и людям вокруг взаимно плевать на парня. Даже родственникам. Друзей — не сетевых, реальных — нет и никогда не было, а приятели махнули рукой на добровольного чудаковатого затворника и преспокойно выкинули его из памяти.

Единственный человек, который пока не утратил связи с Сэмом и предпринимает попытки все-таки до него достучаться — мать, Нинель Марковна. Женщина волевая, дородная, суетливо-шумная с повышенным давлением и красными пятнами на щеках. Крупные и грубоватые черты лица делают ее похожей на Раневскую. И если кто-нибудь из случайных обывателей в праздном разговоре неловко коснется столь очевидной темы, то рискует огорчить Нинель Марковну и испортить ей настроение на весь день, что чревато разнообразными и не самыми радужным последствиями для всех окружающих. Она заметна и всегда на первом плане, оттеняя тихого замкнутого мужа — известного в узких кругах молекулярного биолога. Так вот, эта типичная еврейская мать все еще дергает за пуповину ментальной связи с сыном и пытается его вернуть на орбиту нормальности, как трос потерявшего ориентиры космонавта.

Нинель Марковна звонит Сэму по утрам, не дает просыпать, часто приезжает с другого конца города готовить и убирать в захламленной берлоге, изобретает витиеватые нравоучения и новые способы давления, в общем, всячески «трахает мозг». Тщетно. Пропасть между ней и младшим из троих детей семьи Вайнштейн стремительно увеличивается. Сэм еще глубже погружается в мир иллюзий, болезненно и враждебно реагируя на любые попытки вмешательства. Почему он таким стал, а главное — когда? Нинель Марковна не знает. И часто выспрашивает у мужа, возможно, недоступные женскому сознанию причины. Лев Георгиевич отмахивается. В перерывах между научной работой и международными конференциями ему меньше всего хочется заниматься делами семьи. Да и никогда не хотелось — как полагается ученому-консерватору, он передал воспитания детей и домашние обязанности жене. Теперь же его удивляют докучания Нинели Марковны в свой адрес. Что он может? Отдал же Сэму однушку матери в спальном районе города, вполне достаточно. Лев Георгиевич считает свой отцовский долг исполненным целиком и полностью. «Каждый живет так, как он хочет», — часто произносит мужчина, потирая ребром указательного пальца горбатый, сильно выступающий нос с волосатой мясистой родинкой на крыле, а потом утыкается в очередную революционную статью. И правда, с двумя старшими детьми никаких проблем никогда не возникает: сын — успешный бизнесмен, обладатель норвежского гражданства, часто вывозит отца на швейцарские горные курорты; дочь — замужняя фрау, баронесса по титулу и счастливая мать двоих близнецов, которая устраивает родителям медтуры по всем известным клиникам Европы. Лев Георгиевич доволен, а что Сэм? Каждому свое. Нинель Марковна просто чрезмерно щепетильна и навязчива. На этом мысли главы семейства перемещаются с дел бытовых на куда более интересные и глобальные, например, на проблему влияния антибактериальных агентов при формировании и жизнедеятельности биопленок Staphylococcus epidermidis 33. Нинель Марковна же не солоно хлебавши возвращается к терзающим, но безответным переживаниям.