Геннадий Ерофеев - Тихий русский

Паренё к выбрался на берег – и вовремя. Хвост к араван а стало относить к восточному берегу канала, на котором раскинулась деревня Щукино. Кончик хвоста начал крушить временный дебаркадер , а «голову» и среднюю часть вереницы плотов выносило на облюбованную Генычем стрелку. Подхватив одежонку, мальчик отбежал подальше от уреза воды.

Казавшиеся издали игрушечными, как будто составленными из спичек , плоты вблизи предстали чудовищно огромными. Наивный Геныч увидел воочию, что каждый отдельный плот состоит из толстенных, уложенных в несколько рядов брё вен, – такая громадина могла запросто смести с лица земли и воды не только хлипкий дебаркадер.

Понтонё рам уже позвонили. Они задействовали все имевшиеся у них табельные катера – и так называемые «скоростные», и «буксировочные» . Одна часть катеров должна была заносить разрушительный шлейф каравана, другие катера пытались отжимать готовую выброситься на западный берег канала, как рыба-кит на «берег дальний», его с ередину. В лагере понтонёров всё сразу пришло в движение. Катеристы запускали двигатели, сочно матерились зампотехи, бивуак окутался синими солярочными вых лопами.

Появился озабоченный взмыленный отец, на ходу бросил Генычу:

– Не болтайся у людей под ногами – покатайся вон на катере!

Это звучал о почти как шутка – что значит «покатайся» в такой момент?

Геныч взбежал на буксировочный, выкрашенный в шаровой цвет катер – поглощё нный своими заботами катерист не заметил малолетнего речного «зайчишку». Медлить понтонёрам было нельзя: караван грозил наделать немало бед – и это накануне парада. Отовсюду доносился натужный рё в моторов, над каналом стелился густой сизый солярочный дым.

Катера упирались форштевнями в мокрые ослизлые бревна плотов, и то один, то другой сходу в ыскальзывал из воды на низкую «палубу» - точь-в точь как живая рыбина на лоток торговца. Нос (форштевень) въезжавшего на плот катера задирался вверх – и Геныча отбрасывало на корму. Все свои малые силё нки он отдавал на удержание равновесия, но его бросало от борта к борту как го рошину в почти пустом топливном баке «КРАЗа» , едущего по ухабистой «муромской дорожке» . Внутри катера хорошо ощущалась ничтожная москитность понтонё рского речного флота – суммарная масса всех имеющихся в полку катеров составляла, вероятно, жалкие доли процен та от массы связанного в плоты «русского леса».

Выскольз нувшие на плот катера временно оказывались полностью беспомощными. О ни заваливались на бок, их переключаемые на реверс винты продолжали бешено вращ аться в пропитанном солярочными выхлопами воздухе.

С катером, на котором «катался» ошалевший от шума двигателя Геныч, творилось то же, что и с остальными речными «москитами». Приходилось подолгу ждать, когда из-за передающейся плотам вибрации либо из-за излома осевой линии каравана винты обсыхающего как кит на мели катера вновь хотя бы на несколько секунд окажутся в воде и вернут его в родную водную стихию. Беспрестанно матерящийся катерист переключался с «полного назад» на «полный вперё д» и снова бросал тщедушную, задых ающуюся в собственных выхлопах металлическую «косатку» на мокрую туш у неповоротливого бревенчатого «кита» . Занос шлейфа продолжался бесконечно долго, это «прогулочное» катание на табельном катере Геныч запомнил на всю жизнь …