Геннадий Ерофеев - Тихий русский

Киевские и одесские понтонё ры были далеко от центра главных событий, а впервые попавшие в «боевую, кипучую бучу» тушинского парада новобранцы муромской понтонной части получили жестокий урок.

* * *

Летом 1961-го года отец Геныча снова уехал в Тушино – муромские понтонё ры разбили свой лагерь на застолбленном ещё в пятидесятые годы у частке недели за две до предстоящего военно-воздушного парада. Мать с детишками на этот раз осталась дома. В Генкиной голове за прошедшие с той далёкой поры время многое перепуталось, но кажется, в 1961-м году муром ские понтонёры в последний раз навели понтонную переправу с московского «материка» на приютивший военный аэродром остров, использовав старый понтонный парк ТПП. На смену ему уже шёл принципиально новый, не имеющий аналогов за рубежом, так называемый ПМП – понтонно-мостовой парк, который в это время проходил испытания на реке Куре.

Сборка мостовых переправ из звеньев этого замечательного парка,

разработанного под руководством профессора, доктора технических наук Юрия Николаевич а Глазунов а, позднее ставшего лауреатом Ленинской премии, отличалась поразительной, по сравнению с архаичным ТПП, простотой, быстро той и лё гкостью. Парк ПМП, без преувеличения, чуть ли не втрое-вчетверо облегчил тяжкий ратный труд военно-инженерных войск. Не исключено, что именно с постановкой на боевое дежурство парка ПМП в среде воинов-понтонё ров возникла и прочно утвердилась в обширном армейском фольклоре задорная присловка-приговорка:

– Не пыли, пехота: понтонё ры чай пьют!

Геныча привезли в Москву на поезде двое солдат , которым поручили доставить находящемуся в Тушино зампотеху несколько форсунок от дизельных «КРАЗов».

Василий Крупников на правах командира жил один в удобном штабном автобусе. Автобус был действительно удобен, но весь кайф портила страшная жара - тип ичная в предпарадное июльское тушинское время, чуть-чуть о т личающееся от собственно московского. Однажды одиннадцатилетний Геныч заснул с ложкой в руке над тарелкой аппетитного солдатского борща прямо на глазах истекающего п о том отца – с тех пор они завели привычку обедать на свежем воздухе в тени раскалявшегося как адская сковородка автобуса.

О тец был постоянно занят, и Генка развлекался как умел. Большую часть дня он купался в канале, глуби на которого достигала пяти метров. Никто за ним не присматривал, никто его не опекал. Он был рад этому и уединялся на стрелке – примерно там, где канал и речка Химка вливаю тся в Москву-реку, – и подолгу плавал и нырял, а плавать мальчик любил едва ли не больше всего на свете. Попытался Геныч пробраться и на шлюз №8, но наивная попытка закончилась провалом: это сооружение являлось стратегическим объектом и хорошо охран ялось вооружёнными людьми. А ещё он постоянно совершал прогулки к лётному полю аэродрома. Ложился на невысокий, давно заросший травой невысокий земляной бруствер и подолгу наблюдал, как в змывают в небо реактивные самолё ты.

Однажды из шлюза выплыл бу ксир, влекущий за собой вереницу бревенчатых плотов. Неизвестно, как эта лесосплавная громадина-анаконда преодолела многочисленные шлюзы – разве что разобрала себя по частям. Но вообще-то шлюз №8 был двухсекционным и довольно вместительным. Буксир взял чуть правее , и находящийся в воде Геныч, у которого по этой причине был сильно ограничен и сужен обзор, интутивно заподозрил неладное. Похоже, у речников возникла какая-то нештатная ситуация.