Максим Васюнов - Rassolniki

– Ну и правильно, в бабаек потом поиграете! – и Кабан снова заржал конём.

За окном опять ревущие сирены пролетели в сторону центра.

Чтобы там не возомнили себе Кабан или Ведов со своими шестерками, сам Рублёв для себя решил всё. В выборах он поучаствует, пусть даже на деньги авторитета. Он будет продвигать лозунги RASSOLNIK’ов. Да, будет. Но не ради того, чтобы спровоцировать побоища и гражданскую войну в городе. Нет, он пойдёт с другими словами, он сделает всё, чтобы совки ушли по доброй воле. А для этого надо встать над ними. И всех вымести поганой метлой. Так эффективнее, чем всю жизнь гонять гопников. Да и сколько молодых людей последует его примеру! Разве ради этого не стоит рискнуть!?

А вот то, что Кабан попросил Ведова пока ничего не делать, это он как будто мысли Рублёва прочитал. Рублев и сам хотел Ведова об этом попросить и даже целую теорию придумал на этот счёт, чтобы убедить. Но Кабан его опередил, что прекрасно. Его он скорее послушает, ведь Кабан бабло даёт. Да и Ведов всё понимает, он ведь неспроста в политику пошёл. Хотел бы бойни – устраивал бы бойни, мочил бы по углам топоту. Молодую и старую. А он пошёл в политику. И взял туда Александра.

«Как же Ведову удалось так меня зомбировать? – мучился совестью Рублев, – так обработать? Что я на всё согласен? Очень просто удалось! Хитро! Продумано! Ну и ладно, не особенно я этому и сопротивлялся, чего греха таить. Хоть и болезненно всё это переживал. Но теперь надо встать на ноги, идти вперёд, быть глашатаем, играть до последних сил и не петь под дудку Ведова! Не петь! Будет в ближайшее время на что посмотреть, о чём написать тоже будет, о чём пожалеть будет и чему порадоваться – тоже, наверняка, будет!».

Рублёв достал из-под подушки телефон. Меньше всего он хотел увидеть там пропущенные от Кати звонки, эсэмэски с извинениями. Однако он их увидел!

И сам отправил эсэмэску. Только не Кате. Оле. «Встречаемся в кафе на Ломоносова, у школы, в пять, потом едем ко мне. Саша». В то, что Оля придёт, он не сомневался. И в то, что он останется следующей ночью с ней – тоже. А про Катю, или Аню, кем бы она ни была на самом деле, надо скорее забыть. Падать так падать.

Начало весны опять проспали. Примет не заметили – сквозь низкое закопченное небо не пробились мягкие лучи согревающегося солнца. Да и загазованность помешала почувствовать тот сладкий и головокружительный запах оттепели, по которому можно было определить, что «запахло весной». Но природа – капризная дама, она на своем всегда настоит. И вскоре осели сугробы, выдавив из себя серую жижу, в которой утонул весь город. Горожане, как обычно, с непривычки пытались перескакивать их, обходить, но рано или поздно всё равно попадали в воду. Причём, как назло, попадали в самую маленькую лужицу на всём пути. Промочив ноги, шли дальше, и по мере того как холодок щипал лодыжки, становились весьма счастливыми – наконец и они почувствовали смену времен года!

Вскоре улыбки ранней весны опять сменялись угрюмостью прохожих – снег таял, а всё, что было под ним, предательски оставалось на месте… Не будем описывать ту грязь и запах, которые обычно появляются в эту пору. Поспешим лишь уверить горожан, что улицы в это время года могут быть не такими противными! Но не вы ли виноваты, друзья, в том, что кто-то украл у вас красивый чистый русский март?

Украденные перемены, украденные эмоции, украденные чувства. Что ещё у вас нужно украсть, чтобы вы хоть раз в жизни спросили – кто и почему травит весну?!

– Да, дерьма опять выше крыши! Засранцы, сами же серут, а ты потом за них убирай! – возмущался плотный плешивый пожилой мужчина, стоящий на балконе одной из пятиэтажек в самом центре города. В его маленьких заплывших глазках отражалась вся панорама улицы, – тьфу, пидорасы! Вот как с такими разговаривать?

– Иваныч, ты что там опять бурчишь? Иди, я тебя блинчиками накормлю, – позвал мужчину женский голос, – ну, что ты опять всем недоволен? Успокойся уже! Весна на улице, а ты все гав да гав!

Седовласая полная женщина с лучиками морщин вокруг глаз была женой Иваныча и всегда могла успокоить разошедшегося вдруг мужа. Тот ничего не ответил, жевал себе блины и время от времени поглядывал на часы.

– Много сегодня работы у тебя? – поинтересовалась женщина.

– Ой, Степановна, и не говори! Объезд, потом совещаловки, потом концерт какой-то с чешской делегацией. Поздно буду, очень поздно.

– Я тебя дождусь, – на миг в глазах женщины отразилась вся вселенская грусть, но она, как и полагалось жене большого человека, не показала своих чувств мужу, – и зачем ты опять пошёл на эти выборы? Не бережёшь себя совсем. На кой чёрт тебе этот город, Вань? Бросил бы ты кресло своё?