Максим Васюнов - Rassolniki

Поехали бы в Италию, в домик наш, там бы и жили себе спокойно.

– Ой, не причитай, мать. За мной семья, сама знаешь какая, да и город – это не птицефабрика, здесь власть веками строить надо.

– Ты уже двадцать лет, как в мэрах, чего ещё строить? И так всех построил, что без тебя ни шагу не делают! – не унималась жена.

– Делают, и срут к тому же вдобавок, за окном посмотри, что творится, а убирать кто? А убирать Иван Иваныч? Кто же ещё? Эти опездолы RASSOLNIKI пойдут улицы чистить? Которые орут везде на меня? – Иван Иванович подвинул к жене новый номер предвыборной газеты RASSOLNIK’ов, – почитай-ка, какой у тебя муж людоед!

Анна Степановна пробежала глазами по заголовкам на первой странице: «Швецов заворовался!», «На чьи деньги мэр купил дом в Италии?», «Его боятся даже воры в законе!».

– Ой, да не бери в голову, Вань! Первый раз, что ли, на тебя бочку катят? Не расстраивайся!

– Ладно, мать, давай, до вечера! – Иван Иванович последний раз чвакнул чаем и, поцеловав жену в одну из морщинок на щеке, грузно зашагал к выходу.

Всё, что ей оставалось – перекрестить его спину. Она делала это ровно сорок лет, которые они живут вместе. Она крестила мужа и когда он работал обычным строителем, и когда получил должность в районо, и когда работал заместителем первого секретаря уже на уровне города, и, конечно, когда стал главой города. Всё это время Анна Степановна поддерживала своего мужа и никогда не обращала внимания на грязь, которая лилась на супруга со страниц газет и экранов телевизора.

Может быть, эта вера и помогала Швецову двигаться по карьерной лестнице? Как говорится, молитвами жены? Может быть. Но, по крайней мере, советского оголтелого карьеризма у Швецова никогда не наблюдалось! Он бы так и работал прорабом на стройках промышленных предприятий, если бы однажды не послал на три русские буквы своего начальника.

Дело было пустяковое – начальник требовал закончить объект раньше срока. Но переплачивать рабочим за это не хотел. Тогда Швецов и объяснил ему, как мог, что так, товарищ, не пойдёт. Начальник попытался отстранить взорвавшегося подчиненного, но тот пошёл жаловаться в районо к недавно сменившемуся председателю районной ячейки партии. Тот выслушал и решил вопрос кардинальным образом – повысил Швецова до начальника отдела по строительству.

Такие кульбиты во власти – как на местном, так и федеральном уровнях – становились тогда такой же нормой, как совсем недавно продвижение по службе друзей и родных первых лиц партии. Это было уже время перестройки. Одни красные чиновники бесцеремонно меняли других таких же, при этом поплёвывая на уходящих с таким отвращением, будто это были люди низшей расы. Такое непривычное, но публичное отношение к бывшим отцам зародило надежды на лучшее. Этими чувствами и питалась перестройка. И, конечно, подавилась.

Но это всё было в прошлом, сейчас, сидя на заднем сидении «Мерседеса», Швецов думал о куда более важном для него. До выборов оставались считанные недели, и ему было совершенно ясно, что в этот раз ему не так просто будет удержать власть. А власть он любил и уже не мог себя без неё представить. Так же, как пловец не может представить свою жизнь без воды, или, скажем, художник – без краски.

«И что же они, суки, себе позволяют? Как же их красиво сделать, чтобы они не рыпались?» – думал Швецов всю дорогу, он все последние недели над этим думал и нервничал, как студент на экзамене. Он и сейчас ёрзал по кожаному сидению. Да ещё муха в салон залетела, ее жужжание ещё более раздражающе действовало на Ивана Ивановича.

Подумав еще о чем-то, действующий мэр достал из внутреннего кармана пиджака мобильник и, пощурившись в поисках нужной фамилии, нажал на кнопку вызова. Пока ждал ответ – следил взглядом за мухой, перелетающей с одного места на другое. И она все больше и больше его раздражала!

Наконец, на том конце провода ответили.

– Алло, это я! Слушай, есть там подвижки по нашим вандалам? – ж-ж-ж-ж, ж-ж-ж-ж, муха не унималась и, кажется, пошла по головам: немного покружила над водителем, теперь полетела к нему, Иван Иванович дёрнул головой, – давай уже сажай кого-нибудь из этих борщей. Для острастки. Да нет, этого не надо, опасно. Кого-то из главных. Их там целый совет, блядь, рабочих комиссаров, к кому-нибудь уж подкопаетесь.

А между тем, настырное насекомое все доставало мэра, он отмахивался от него, как мог:

– Вот блядь какая, да нет, это не тебе, не тебе, говорю! – муха, наконец, успокоилась, села на спинку водительского сидения, – иди сюда, тварь!