Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод А.Егоренкова)

Ты видишь парня из копировального центра, который месяц назад забывал подшить распоряжение к делу и не мог запомнить, какого цвета пасту для авторучек купить, — но этот же парень на десять минут сравнялся с Богом, когда он на твоих глазах ударил коленом под дых счетовода, вдвое превосходящего его размерами, опрокинул на землю и колошматил, пока тот не отключился, и ему пришлось остановиться. Это — третье правило клуба: если боец крикнул «стоп» или отключился, — даже если он просто притворяется, — бой окончен. Когда встречаешь этого парня — ты не можешь сказать ему, что он хорошо дрался.

В бою участвуют только двое. Бои следуют один за другим. Перед боем снимать рубашки и обувь. Бой продолжается ровно столько, сколько нужно. Это другие правила бойцовского клуба.

То, чем ты являешься в бойцовском клубе, не имеет никакого отношения к повседневной жизни. Даже если сказать парню в копировальном центре, что он хорошо дрался — ты скажешь это уже другому человеку.

В бойцовском клубе я не такой, каким меня знает мой босс.

После вечера в бойцовском клубе громкость всех окружающих звуков снижается, и все становится по силам. Ничто не может вывести тебя из себя. Твое слово — закон, и даже если кто-то нарушает его или оспаривает, — это все равно не может тебя вывести.

В повседневной жизни — я координатор отдела возвратов в галстуке и рубашке, сидящий в темноте, со ртом, полным крови, и переключающий заголовки и слайды, пока мой босс объясняет ребятам из Майкрософт, почему он выбрал для пиктограммы такой нежно-васильковый цвет.

В первом бойцовском клубе лупили друг друга только я и Тайлер.

Раньше, когда я приходил домой злым, чувствуя, что моя жизнь отклоняется от плана пятилетки, я начинал вылизывать кондоминиум или перебирать по винтикам машину. В один прекрасный день я умер бы без единого шрама, оставив после себя правда прекрасные кондоминиум и машину. Правда-правда прекрасные, пока в них не завелась бы пыль или новый владелец. Ничто не вечно. Даже Мона Лиза постепенно разрушается. После бойцовского клуба у меня во рту шатается половина зубов.

Возможно, самостановление — не ответ.

Тайлер не знал своего отца.

Возможно, саморазрушение — ответ.

Мы с Тайлером по-прежнему посещаем бойцовский клуб вместе. Теперь собрания проходят в подвале бара, когда бар закрывается в ночь на субботу; каждую неделю, приходя туда, видишь несколько новых парней.

Тайлер выходит в круг света посереди черного бетонного подвала, и ему видно, как блики света отражаются во тьме от сотни пар глаз. Сперва Тайлер кричит:

— Первое правило клуба — не упоминать о бойцовском клубе!

— Второе правило клуба, — продолжает Тайлер. — Нигде не упоминать о бойцовском клубе!

Я помню отца с шести лет, но помню очень плохо. Он раз в каждые шесть лет переезжал в другой город и заводил новую семью. Все это было похоже не столько на его семейную жизнь, сколько на утверждение им своего права выбора.

В бойцовском клубе видишь поколение мужчин, выращенных женщинами.

Тайлер стоит в единственном кругу света посреди окрашенного ночной темнотой подвала, полного народу; Тайлер вскользь перечисляет остальные правила: дерутся только двое, бои идут один за другим, без обуви и рубашек, бой идет столько, сколько нужно.

— И седьмое правило, — кричит Тайлер, — Тот, кто сегодня ночью впервые пришел в клуб, — примет бой.

Бойцовский клуб — это вам не футбол по телевизору. Это не то, что смотреть на кучку незнакомых мужиков за тридевять земель, пинающих друг друга в прямом эфире при спутниковой трансляции с двухминутной задержкой, перерывами на рекламу пивоварен каждые десять минут, и паузой с логотипом канала. После бойцовского клуба, смотреть футбол по телевизору — все равно, что смотреть порно, когда есть возможность хорошо заняться сексом.

Бойцовский клуб — хороший повод пойти в тренажерный зал, коротко стричь волосы и ногти. Залы, в которые попадаешь, заполнены парнями, мечтающими стать мужчинами, как будто быть мужчиной — значит смотреться так, как это представлялось скульптору или главному оформителю.

Как говорит Тайлер — даже сопляк может выглядеть накачанным.

У моего отца не было высшего образования, поэтому он очень хотел, чтобы я его получил. Когда я получил его, — позвонил отцу издалека и спросил — «А теперь что?».

Мой отец не знал.

Когда я нашел работу, и мне исполнилось двадцать пять, — я снова, спросил его по телефону — «Что теперь?». Мой отец не знал, поэтому сказал «Женись».