Чак Паланик - Бойцовский клуб (перевод Д.Савочкина)

Я вижу его впервые.

— Вам придётся простить меня за это, — говорит водитель. — В Комитете сказали, что это ваша собственная идея, сэр.

Бритые головы поворачиваются одна за другой. Затем один за другим они поднимаются. У одного в руках тряпка и ты слышишь запах эфира. У ближайшего ко мне охотничий нож. Тот, который с ножом — это механик бойцовского клуба.

— Вы храбрый человек, — говорит водитель, — надо же — сделать самого себя домашним заданием.

Механик говорит водителю:

— Заткнись,

и

— Стоящий на шухере не пиздит.

Ты знаешь, что у одной из космических обезьянок резиновая лента, чтобы затянуть её вокруг твоих орехов. Они наполняют переднюю часть автобуса.

Механик говорит:

— Вы знаете условие, господин Дарден. Вы сами его поставили. Вы сказали, что если кто-нибудь попытается закрыть бойцовский клуб, даже вы, мы должны взять его за орехи.

Гранаты.

Камни.

Шары.

Коконы.

Представьте лучшую часть самого себя, замороженную в бутербродном пакете в «Пейпер Стрит Соуп Кампани».

— Вы знаете, что с нами бесполезно драться, — говорит механик.

Водитель автобуса жуёт свой бутерброд и смотрит на нас в зеркальце заднего вида.

Полицейские сирены возникают и потихоньку приближаются. Где-то вдалеке в поле тарахтит трактор. Птицы. Заднее окно автобуса открыто наполовину. Облака. У разворота дороги растут сорняки. Вокруг них жужжат пчёлы и мухи.

— Мы здесь, чтобы сделать небольшую ампутацию, — говорит механик бойцовского клуба, — на этот раз это не просто угроза, господин Дарден. На этот раз мы должны их отрезать.

Водитель автобуса говорит:

— Менты.

Сирены выезжают откуда-то прямо к автобусу.

Так с чем я должен драться?

Полицейские машины подруливают вплотную к автобусу, мигая попеременно красным и синим огнями сквозь лобовое стекло автобуса, и кто-то снаружи автобуса кричит: — Эй, там, внутри, держитесь.

И я спасён.

Ну что-то вроде того.

Я могу рассказать ментам о Тайлере. Я расскажу им всё о бойцовском клубе, и может быть я пойду в тюрьму, и тогда Проект «Вывих» станет их проблемой, а я не буду смотреть сверху вниз на приближающийся нож.

Менты подходят к ступенькам автобуса, и первый из них говорит: — Ну, вы его уже обрезали?

Второй мент говорит:

— Давайте быстрее, у нас тут ордер не его арест.

Затем он снимает шляпу и говорит, обращаясь ко мне: — Ничего личного, господин Дарден. Я очень рад в конце концов познакомится с вами.

Я говорю: «вы все делаете большую ошибку».

Механик говорит:

— Вы говорили, что наверное вы это скажете.

«Я — не Тайлер Дарден».

— Вы говорили нам, что и это вы скажете.

«Я меняю правила. Вы всё ещё можете посещать бойцовский клуб, но мы больше не кастрируем никого и никогда».

— Да, да, да, — говорит механик. Он уже прошёл половину пути, держа перед собой нож, — вы сказали, что это вы определённо скажете.

«Ладно, значит я — Тайлер Дарден. Это я. Я — Тайлер Дарден, и я устанавливаю правила, и я говорю: опусти нож».

Механик говорит через плечо:

— Какой у нас на сегодня лучший результат для обрежь-и-беги?

Кто-то кричит:

— Четыре минуты.

Механик кричит:

— Кто-нибудь засёк время?

Оба мента сейчас забрались в автобус и один смотрит на часы и говорит: — Секунду. Следите за второй рукой, отмашка на двенадцать.

Мент говорит:

— Девять.

— Восемь.

— Семь.

Я ныряю в открытое окно.

Мой живот бьётся о тонкую металлическую раму, и позади меня механик из бойцовского клуба кричит: — Господин Дарден! Вы нам нахуй испортите время.

Наполовину свешиваясь из окна, я хватаюсь за резиновый боковой выступ задней шины. Я крепко хватаю колесо и подтягиваюсь. Кто-то хватает мои ступни и тянет назад. Я кричу маленькому трактору на расстоянии: «Эй!» И «Эй!» Моё лицо раздуто и горячо от прилива крови, я вишу головой вниз. Я немножко вытягиваюсь наружу. Руки вокруг моих лодыжек затягивают меня обратно. Мой галстук болтается у меня на лице. Пряжка моего ремня зацепилась за оконную раму. Пчёлки и мушки летают в дюймах от моего лица и я кричу: — Эй!

Руки крепко схватили зад моих штанов, заволакивают меня назад, стягивают мои штаны и мой ремень вниз с моей задницы.

Кто-то внутри автобуса кричит:

— Одна минута!

Мои туфли соскальзывают с ног.

Пряжка моего ремня соскальзывает с рамы.

Руки соединяют мои ноги. Горячая от солнца оконная рама врезается мне в живот. Моя белая рубашка освобождается и падает вниз вокруг моей головы и плеч, мои руки всё ещё держатся за резину колеса, а я всё ещё кричу: — Эй!