Надежда Григорьева - Rosa Canina

— А что это за женщина тебе звонила? — кап-кап, кап-кап.

— Какая женщина? — вуби-дуби.

— Ну эта, утром, — his halogen-bright whites are thickening, taking on a creamy cast.

— Это соседка, у нее умер муж, — meaning: consume me, eat me.

— У меня есть теория: люди умирают в подражание кому-то. Это особый вид зачастую бессознательной мимикрии: не совсем социальной, не совсем культурной и не совсем природной. Например, моя бабушка умерла, подражая своей сестре, которая была ее на год старше: спустя год после ее смерти, почти в тот же день, — как бы ни была хороша мебель.

— Этот человек задохнулся от газа, которым травил крыс в гараже, — Вавилов Н.И., Избр. тр., т. 1–5, М.-Л., 1959–1965:

Когда я учился в партийной школе, у нас на курсе был хачек один, грузин, а точнее менгрел по фамилии Цезария. Смазливый такой мальчик был, с голубыми глазами миндалевидной формы и вот как бы вечно распухшими от укуса какого-то насекомого красными губами. На него даже запал один из наших преподавателей, преподававший у нас исторический материализм, наверное, ему казалось, что этот грузин похож на девочку, а может быть он был просто голубой, я точно не знаю. Мне известно только, что этого преподавателя как-то раз видели выходящим без пиджака из туалета вместе с этим Цезария, и на ширинке его болтался орден Ленина третьей степени. Не знаю, что они делали в туалете с этим орденом и зачем его было прикреплять на брюки, только счастливой любви у них не получалось, разве что в туалете, ведь грузин жил в общаге, потому что родился не в Ленинграде, а приехал из знойного и курортного города Сухуми. Причем он не то чтобы любил этого преподавателя и охотно ему давал. У него ведь была баба, у которой он часто ночевал, а не приходил в общагу. Баба была местная, питерская, и звали ее тетя Ваня, и если бы этот придурок женился на ней, то мог бы остаться в Ленинграде и получить здесь прописку. Это был бы разумный поступок с его стороны, наверное, он на это и рассчитывал в перспективе, а может быть, и нет, ведь чужая душа потемки, а тем более грузинская душа.

Во всяком случае, Цезария трахался только с ней, а препода по существу посылал. Вообще-то он и сошелся с ней именно после того, как к нему начал приставать препод, чтобы доказать себе, что он еще мужчина, и познакомился с первой попавшейся бабой в трамвае. Она была намного его старше, но ему это было по хуй. Его не волновало даже, что у нее было двое детей предпенсионного возраста: 40-летний мальчик из гэбухи и 35-летняя девочка в колбасном отделе магазина «Елисеевский». Его не волновало даже, что дети этих детей живут у бабушки — у его то есть бабы. У бабы была отдельная двухкомнатная квартира в «хрущевке», и когда Цезария начинал всаживать ей по ночам свой менгрельский кол, то слышно было не только ее внукам в соседней комнате, но и соседям сбоку, сверху и снизу. Это-то его и сгубило в конце концов.

Как-то раз он затрахал свою тетю Ваню до того, что она начала довольно громко визжать как резаная, а сам Цезария был то ли пьян, то ли что, или может быть, они вместе напились, потому что тетя Ваня работала уборщицей в баре "Красное знамя", где имела доступ к выпивке на халяву, и он поэтому начал тоже кричать своим менгрельским жутким голосом с обертонами типа грузинских народных песнопений. В общем, соседей это заебало, и они вызвали милицию. Милиция приехала довольно быстро, но те уже успели перестать кричать и просто уснули после сеанса здорового секса. Однако звонок в дверь их разбудил, и когда тетя Ваня на всякий случай выглянула в окно, то увидела милицейскую машину, стоящую у мусорных баков, и все поняла. Она вытолкнула своего любовника в комнату к детям, заперла ее на ключ и пошла открывать дверь ментам. Менты стали спрашивать кто кричал, но тетя Ваня говорила только, что ее соседи говноеды и пиздят у государства важные продукты на местах своей работы. Тогда менты потребовали отпереть дверь, и когда тетя Ваня отказалась это сделать, просто вышибли дверь ногой.

Дальше начался настоящий Шекспир, потому что Цезария, закутанный в спешке в одну простыню, разбудил своим приходом внуков, и один из них, мальчик пионерского возраста, очень стебался всегда над грузинами и на этот раз тоже решил поразвлечься и попросил показать дядю грузинский член. Когда Цезария застреманно отказался, мальчик вынул свой и начал им размахивать, крича: "Видишь, я достал свой хуй, а теперь твоя очередь, потому что я ребенок и цветок жизни". Вот в этот-то момент менты и вышибли дверь. В общем, его не забрали, потому что не было состава преступления. Он побрел снова в спальню к своей тете Ване, та пригрела его на своей груди, и между ними произошел следующий разговор: