Иван Аксенов - Готы

— Эти-то тебя устраивают? Не евреи ведь, не хохлы, а — немцы! — спрашивала Белка.

— Знаю я этих немцев, — отвечал Благодатский. — Среди немецких готов — бля буду: каждый третий — жид! На фотографии с рожами посмотреть достаточно: пархатый на пархатом, блядь… Мне вообще кажется, что после фашистских приколов эффект получился — противоположный желаемому: в Германии теперь рай для евреев. Они типа — обиженные и несчастные, поэтому процветающая европейская демократия их кормит, поит и развлекает. А жиды и рады — с жиру бесятся и продолжают лезть тараканами во все дыры — как и раньше… Все банки, вся экономика, вся культура — под ними! Поубивал бы на хуй…

— Тебе-то что до Германии? — недоумевала.

— Муттер дойчланд убер аллез… — невесело шутил Благодатский. — Да какая хуй разница — Германия, не Германия: везде одно и то же. Что ты думаешь, у нас лучше, что ли? А, ну его в баню: мы сюда развлекаться пришли, а не о дряни всякой говорить. Во, смотри, видишь ихнюю вокалистку? Ну как есть — здоровенная еврейская баба!

Указывал пальцем — на подходившую к микрофону: большую, полную, похожую — на доярку. С округлым, словно при беременности, животом, в длинном черном платье и с волосами, выкрашенными в грязно-вишневый — вставала она близко к краю сцены и улыбалась вниз готам, как и все предыдущие исполнители.

Клавишник и гитарист имели волосы такого же цвета: в отличие от её напарника — мясистого широколицего пацана с коротким ежиком черных волос, затянутого в костюм: на белой рубашке из-под высокого пиджака виднелся узел галстука.

— Халлоу, Москоу! — приветствовал он не смотря на немецкий — английским, и рассказывал про то, как они добирались.

— Чего он говорит? — не понимала Белка. — Не знаю английского, немецкий учу…

— А я — французский, — кобянился Благодатский. — Но если в общих чертах — они рады, что добрались сюда, проехав очень много ебаных километров. А еще — он Россию по старой привычке сначала Советским Союзом назвал. До сих пор, блядь, запомнить не могут…

Начиналось выступление: гитарист и клавишник трясли волосами и извлекали из своих инструментов громкие звуки, присоединяемые к игравшей фоном подложке с ударными и басами. Вокалист с вокалисткой принимались по очереди петь. Готы всячески демонстрировали свою радость и удовольствие от этого события: прыгали, орали и лезли на сцену. Откормленный, лоснящийся из-за массы и жаркого, заставлявшего тело очень сильно потеть костюма, вокалист — подходил к краю сцены и хлопал ладонью по ладоням тянувших к нему руки. Благодатский тем временем проходил с Белкой ближе к сцене — чтобы видеть происходившее, скрываемое головами более высоких. Слегка приобнимал ее — чтобы не задавили и не оттеснили в сторону. Поворачивала к нему лицо, смотрела и ничего не говорила: чувствовал только, как — подается и прижимается, укладывая ладони на руки Благодатского. Так стояли и слушали.

Через пару песен — уставал тянуть шею и разглядывал оказывавшихся ближе всего готов: видел многих, объединенных парами. Совсем рядом некрасивый сильно накрашенный пацан, схватив руками руки маленькой готочки — подымал их вверх, размахивал ими — насколько возможно. Терся о ее спину и зад, целовал в шею и, когда оборачивалась к нему, — в губы. «Бля, этот — наверное кончит сейчас…» — размышлял Благодатский. — Хоть подождал бы — пока концерт кончится, а тогда уже — отвез бы ее домой, напоил как следует, да и — выебал… А так — хули тереться, только трусы испачкаешь и от музыки не получишь никакого удовольствия».

И, будто уловив его мысли и проследив направление взгляда — тянулась к уху Белка и говорила:

— Такое ощущение, что сюда не из-за концерта приходят, а — чтобы повыпендриваться: кто круче вырядился, а потом — найти с кем поебаться…

— Ага, именно так и есть, — кивал. — Почти у всех. Только в этом ведь ничего плохого нет: ебаться — хорошо, даже замечательно. А где пацану, который любит вот так рожу красить, найти девку? Только на таких мероприятиях. Ну или на кладбище. Конечно, и там и тут без спиртного не обойтись — вот и просится сексуальная энергия наружу, ищет выход… Я не удивлюсь, если узнаю, что там, в сортире, сейчас кто-нибудь кого-нибудь дрючит…

— Это как? — удивлялась.

— А так, запросто, — вспоминал с удовольствием, как сосала его член крохотная некрасивая готочка тем временем, как он сидел на бачке, а сверху — выступал с концертом его друг Леопардов. — Запершись вдвоем в кабинке: можно — стоя и прислоняясь к стене, можно — опираясь на унитаз, можно — сидя на нем. По всякому…