Стив Айлетт - Токсикология (Toxicology)

Блинк издал глубокий смешок, уставив сигару на подозреваемого.

– Классический лохотрон Стари Трг, пацан. Дармовщинка. Такие аферы приносят больше денег, чем война, а? Или другие лосиные рога мотивов. Ты никчёмный человек, если посмотреть, Фиаско. Надо было выбрать чего попроще – “Нашёл Деньги” или “Обсчёт”.

Гарри стрельнул в Блинка взглядом, но оковы наручников притупили удар, вкупе с коленопреклонённой прозой и прочей классикой.

– Не понимаю, что вы имеете в виду, мистер Блинк.

– Ясен перец, не понимаешь, Гарри, – ты мелкая шестёрка, вышел погулять. Твои паро-

вички так и кричат об этом – “Стигмата Хард-бол” и “Дэу 51”, они? Корейский полуавтомат в ухватке на лодыжке – что может быть лучше для знакомства со спаниелем? По-моему, ты болен, чувак. Тебя причёска не мучает?

– Без труда не вытащишь и рыбку из пруда.

– Я же говорил, больной. Наслаждайся парадом.

В комнате наблюдения, полчаса спустя, Блинк и мисс Кидди Кауфман смотрели через двойное раздвижное окно на шестерых мужчин в комнате неудачников, все лицами вперёд, согбенные и шаркающие, спинами к стене с разметкой под рост. Все шестеро в одинаковых одеждах. Фиаско – третий.

– Не стоит выигрывать в пробах на роль в криминальной студии. Никто с той стороны стекла не видит нас, бабушка. Выбирайте номер и не ожидайте сотрудничества от этих ублюдков.

Кауфман выпучила глаза, строя рожи, как булькающая овсянка.

– Не спешите, мисс Кауфман, могила до сих пор ждала вас, подождёт ещё немного.

– Он стоял рядом со мной – они могут повернуться боком?

– Мальчики, повернитесь налево, – приказал Блинк в микрофон, и они нехотя подчинились, каждая конечность тяжёлая, как дубинка.

– Он перепугал меня, когда потребовал денег. Можно, чтобы они покричали?

– Потребуйте косарь, ребятки, – громыхнул Блинк в микрофон.

Ребята по очереди попросили денег, с разными степенями скуки в голосе.

– Должно быть, он истинный мыслитель, раз выдал такую хитрую уловку.

Блинк нагнулся к микрофону.

– Сформулируйте мощную мысль, ребята. Подозреваемый номер один, жуя жвачку, протянул:

– Летающее блюдце вогнутое, а не выпуклое. Закатив глаза, номер два поёрзал, а потом решительно заявил:

– Вода стекает в водосток против часовой стрелки в южном полушарии. Если бы часы изобрели в Австралии, повлияло бы это наблюдение на то, в какую сторону крутятся стрелки часов?

Гарри Фиаско издал тяжёлый вздох и затараторил:

– А, под нашими жизнями наша смерть тянется, как пустая плёнка под записью. – Он в смущении поднял глаза на планку ламп.

Номер четыре пробурчал что-то себе в грудь.

– Чего там? – рявкнул Блинк.

– Гора не превосходит горизонт, – гнусаво повторил парень.

Номер пять вытер нос рукавом и неохотно сказал:

– Да, пчела слишком тяжёлая, чтобы летать, – она просто поворачивает мир под собой с помощью телекинеза.

– Если никто не является островом, – объявил номер шесть, – я хочу выебать Манхэттен.

Посреди взрыва смеха Блинк повернулся к старухе.

– А я чего говорил?

Всё отлично и шоколадно, но Гарри Фиаско в комнате неудачников откровенно мучался. Стоя перед односторонним зеркалом, он по мере поступления указаний разглядывал пятерых собратьев по несчастью.

– Побегайте на месте, ребята.

Фишка опознания в том, что все должны быть одеты одинаково, чтобы свидетели разглядывали человека, а не шмотки. Но вещи на этих чуваках были такого низкого качества, что и сравнивать нечего. Цвета воспроизведены топорно. Сидит нелепо. Один парень словно вырядился в панцирь омара. Когда Гарри побежал на месте, он ещё начал свирепо трясти головой. Они его вообще ни в грош не ставят.

– Помахайте рукой перед носом, как слоновьим хоботом.

По идее, надо избегать и сильных различий в строении тел, но эти парни едва ли подчинялись тем же основам анатомии. В поле зрения попал мужик “летающее блюдце”. Политое Мейсом, его лицо являло собой бунт столкнувшихся видов. Он чисто выбрил свой любимый подбородок, но два других оставил на развод. В центре его обтянутого атласом лба цвёл прыщ, прямо как чертополох. В своей тишотке он выглядел злой карикатурой на Гарри.

Лицо парня прямо справа от Гарри казалось прозрачным. Его голова была мешаниной вен и бордовой паутиной, откуда смотрели глаза, как из недр позорного наказания. Его личность являлась безуспешной экспериментальной пиццей из костяного звездофрукта и выжженных поверхностных каналов, его штаны пузырились на коленях. Но он смотрелся вполне счастливым.