Генри Миллер - Книга о друзьях

Через несколько лет он задумал кругосветное путешествие с тем, чтобы задержаться в Австралии и повидать своих сынишек, которые уже подросли. Кто бы мог подумать, что Эмиль, умевший прожить на десять долларов в неделю, когда я впервые его встретил, станет столько путешествовать. (Ответ на этот вопрос вскоре нашелся.) В общем, когда он приехал к ним в Австралию, в их доме не нашлось даже кровати для него. Ему пришлось ночевать в сарае, на жестком железном полу посреди всякого хлама. Дети его не забыли, но были не так сильно рады, как он ожидал. Короче, воссоединение оказалось грустным и обернулось разочарованием. После Австралии Эмиль решил отправиться в Японию, что стало для него настоящим отдохновением. Япония, а точнее, японцы поддержали его стремительно падающее настроение. Здесь он видел исключительно вежливость, доброту и красоту, за что моментально влюбился в эту страну. (Я всегда удивлялся, зачем вообще он вернулся в Америку — я бы на его месте остался.) Разумеется, старый развратник потерял голову от японских девчонок. Одну из них он даже хотел привезти с собой в Америку, но ее не пустили родители. Помню, какую долгую переписку они вели после его возвращения в Штаты. Он то и дело показывал мне какое-нибудь из ее писем. Если не обращать внимания на хромавший английский, ее письма были само обаяние и нежность, если не считать совсем уж странных оборотов — странных не из-за акцента, а из-за того, что они выражали очень уж японские мысли. Больше всего мне нравилось (я даже написал это на стене моей студии): «Спасибо за то, что все время зовешь меня „дорогая“». Грамматически это выражено совершенно верно, но вы когда-нибудь видели американку, благодарную за то, что ее назвали «дорогая»? Эмиль поехал в Японию еще раз, чтобы убедить подругу выйти за него замуж и переехать с ним в Биг-Сур, но вернулся ни с чем. Япония не подходит для романтики, это страна любви и самоубийства.

К счастью, как я уже говорил в начале этой главы, Япония сама пришла к Эмилю: один японец знакомил его с другим, и так до бесконечности. Почти невозможно было застать его без того, чтоб у него не гостила какая-нибудь японка — один вечерок, недельку, месячишко.

В первое время моего пребывания в Биг-Суре меня тоже часто посещали дамы, все — поклонницы. Однажды я заметил Эмилю, что гостей у нас слишком много, они мешают мне работать. У него был наготове ответ:

— Так отсылай их ко мне!

Что я и сделал, ко всеобщему удовлетворению. И действительно, некоторые наиболее романтичные мои поклонницы после визита в Андерсон-крик даже писали мне трогательные письма с благодарностями за то, что я познакомил их с таким очаровательным человеком, как Эмиль Уайт.

Но я забыл объяснить, как Эмиль выбился из грязи в князи. Насколько я помню, он зарабатывал себе на жизнь, продавая книги по почте. Вознаграждение, конечно, оставляло желать лучшего. Он зарабатывал десять долларов в неделю и умудрялся существовать на них. Разумеется, никаких излишеств: Эмиль никогда не пил слишком много, выкуривал всего три-четыре сигареты вдень, прекрасно обходился без радио и телевизора. Его единственным излишеством были женщины, но они ему ничего не стоили и даже, наоборот, частенько дарили ему очень практичные вещи. Думаю, что и за жилье он платил не больше семи-восьми долларов в месяц. Он жил рядом с горячими источниками, а ими тогда можно было пользоваться бесплатно, что позволяло ему принимать горячие ванны и даже стирать свое бельишко. Другими словами, как бы странно это ни показалось сейчас, в 1975 году, Эмиль тогда жил, как Рэйли, даже лучше — как паша.

Эмиль очень много читал. Во время пребывания в Чикаго он был завсегдатаем клуба «Дилл Пикл» [18] «Маринованные огурчики с укропом» (англ.). , известного благодаря таким писателям, как Бен Хехт, Максвелл Боден-хайм, Теодор Драйзер, Шервуд Андерсон, Уильям Фолкнер и др.

Я упоминаю этот клуб, потому что Эмилю всегда приходилось иметь дело с писаками. Он не просто много читал, но еще и запоминал невероятно много. Я никогда не видел, чтобы он читал дрянную книжку, а этого я не могу сказать о большинстве моих интеллектуальных друзей. К тому же он пишет прекрасные письма. Иногда мне казалось, что он переписывается со всем миром. В глубине души, я думаю, Эмиль считал себя скорее писателем, чем художником. Может быть, долгое общение с писателями было тому виной. В то же время Эмиль отличался удивительной практичностью. Он не только мог сделать что угодно своими руками, но в голове у него было полно самых разнообразных идей. Уж не знаю, как ему это пришло в голову, но однажды он замыслил издавать журнал о Биг-Суре. И он не просто организовал журнал, но и сам писал для него статьи. Более того, он даже распространял их по побережью своими силами — та еще морока. Если люди писали ему, спрашивая что-нибудь о журнале, он лично отвечал им. Последствия его проекта в пору приравнять к чуду. Остается только вопрос — пошла ли его деятельность на благо жителям или во вред, ибо после его публикаций в ранее неизвестный Биг-Сур рванули толпы туристов. Впрочем, руку к этому приложил и я, ведь мои романы путешествовали по всему миру, а мои фанаты, приезжая, не только осложняли мне жизнь, но иногда творили и всякие бесчинства. В общем, Эмиль решил сделать красоту Биг-Сура основой для своего благосостояния. Он выпустил еще два путеводителя, один по Кармел-Хайлендс и окрестностям, а другой — по замку Хёрст. Последний разошелся тиражом в триста тысяч экземпляров. На эти деньги мой друг мог предпринимать кругосветные путешествия, когда ему вздумается. Скажу кратко, что богатство его не испортило. Он оставался таким же скромным и экономным Эмилем, который ел одно и то же каждый день. Единственное, что он себе позволил, так это купил фургончик, на котором развозил свои путеводители вверх и вниз по побережью от Сан-Франциско до Сан-Луис-Обиспо.