Яна Гецеу - Я, Дикая Дика

— Шикарная жопа, сучка! — зло бросает он, и засовывает пальцы в меня. Я вся поджимаюсь. Он трахает меня пальцами в попу. Не больно, но хочется больше… вынув пальцы, щекочет ремнем между ног, в горячей щели. Ну, трахни же меня, Ветер, — беззвучно шепчу я. Терпеть уж сил просто нет! Он чувствует, и изводит меня беспощадно — лижет мне клитор, я вся дрожу и вздыхаю.

— Сладенькая маленькая партизанская сучонка! — шепчет он, и наконец входит в меня грубо, сильно! Начинает жестко двигаться во мне. Я кричу, и «плачу», изображая потерю девственности. Он трахает еще грубее, я дико кайфую, но роли своей не забываю, продолжая дрожать. А он выходит, и довольно говорит:

— Смотри-ка, а не обманула, щель! Ты и правда целка… была!

— Гордись, дрянь, что первым и последним мужчиной в твоей поганой жизни был офицер Третьего Рейха!

Я думаю недовольно — это что, всё? Но ведь он даже не кончил в этот раз… и в следующий миг вскрикиваю от неожиданной легкой боли — он хватает меня за ягодицы и входит в попу! Движения грубы и жестоки, беспощадный оргазм следует за оргазмом… я изнемогаю…

— О, господин… господин мой офицер… — жалко шепчу я с перерывами: — как же… хо… хорошо…

Обратно мы шли не разговаривая, зато обнимаясь как подростки. И у меня ничего не болело, как ни странно. Душа успокоилась и лежала тихо, подремывая. Ветер курил, и смотрел по сторонам рассеяно. Вроде, тоже был доволен. Какие же мы, всё-таки…

На следующий день на репу мы пошли вместе. Я была совершенно счастлива! Даже просто идти с ним под руку было офигительным кайфом, зная и чувствуя — мой! Весь мой! И ни с какой чёртовой недоделанной уродиной Гдетыгдеты делиться больше не надо!!!

И напоённая этим безумным чувством полноправного владения Ветром — моим! — я для очередной распевки предложила «Организм» «Шмелей»:

Мы пели вдвоём, обнявшись, и безумно целуясь в проигрышах, мы — вместе!!

Аррр, до чего же нам было хорошо! Все дни и ночи слились в одну бурю, ураган, и уносили нас дальше и дальше! Ветер — мой! Всё слилось в один огромный праздник, и я угорала, угорала пока могла! Надеясь, веря, что так теперь и будет ВСЕГДА. Что я никому его не отдам больше никогда!

Дневник:

«Никогда еще я не была настолько собой! Даже курить перестала, ведь Я никогда и не начинала курить… мы и в сексе больше не играем, но мне это и не нужно — наконец-то я стала собой, и он это принял так легко и естественно, что я отбросиола все сомнения и позволила себе побыть, просто Быть, хотя бы немного, хотя бы сейчас… с надеждой что это продлится до конца. Лишь крохотная искорка сомнения еще где-то там, под слоями пепла в душе, но я не позволяю ей разгореться, тщательно притушила и оберегаю от лишних дров и воздуха. Ведь теперь Он любит меня, истинную меня, какую еще никто не знал и не видел — и мне не нужно больше прятаться за масками и ролями. Я — это Я, и никто другой. Он один на всем белом свете принял меня, и он один узнал меня и полюбил без истерик и разочарований».

Для кого-то любовь — тягость и долгий компромисс, а для меня она оказалась свобода и исполнение всех желаний! Ветер был просто идеален — заботлив, нежен, осторожен, откровенен, и чист. Он старался делать для меня всё, что бы я не пожелала, будто извиняясь за прошлое. Я летала в облаках упоения, благословляя каждую секунду жизни! И сама жизнь отвечала мне, будто вторя за Ветром исполнением сладких снов! Одно из таких сновидений наяву — мы гоним в Оренбург, на «клубник» «Sтёkол», всей группой!!! Мы с Ветром! Поверить не могу, я и он, вместе, у сцены, на которой танцует Жанна, и валяется в угаре ТорК! ААА, кого благодарить за это?

Сладостный вкус безудержной, безумной сказки не растворялся ни в поезде, где мы превесело нажирались коктейлями и коньяком, ни на зареванной дождями серой площадке у ДК чужого города. А в самом клубе это волшебное чувство полета ещё ярче разгорелось, и я со всех ног потащила любимого поближе к сцене, невзирая ни на что, распихивая локтями и коленями препятствующих. А душа моя летела за мной над толпой, как цветной воздушный шарик на веревочке…