Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Помнишь овраг с виноградом? — спросил Филипп.

— Помнишь слона? — спросила Ана.

Они улыбнулись друг другу.

Пообедав, они погуляли по городу и двинулись дальше в свой путь. В Авиле им больше всего понравилась гордость города — толстая, высоченная, прекрасно сохранившаяся крепостная стена. Когда солнце стало светить в глаза, они доехали до Саламанки.

По крышам массивных, роскошных, узорчатых храмов ходили капризные аисты. На римском мосту — здесь невысоком, лишь об одном ярусе — молодая ватага в средневековых костюмах пела английские песенки, аккомпанируя себе на гитарах. С площадки перед старыми университетскими корпусами было удобно смотреть, как тени от заходящего солнца очерчивают готические украшения кафедраля и фигурки святых. Площадка эта наполнила Филиппа завистью.

— Смотри, — сказал он, читая таблицы на стенах, — здесь был университет, а здесь colegio; представляешь, как было удобно? Система непрерывного образования. А студенты наверняка проходили практику у детей.

— И молиться далеко не приходилось ходить, — отозвалась Ана, — кафедраль перед носом.

— И все это тринадцатый век…

— Как же! разгар мрачного средневековья!

Филипп вздохнул, представив себе, как детишки бегали по этой самой площадке, натыкаясь на профессоров в мантиях. Как им, наверно, было весело, как хорошо!

У него уже начался откат. Всякий раз перед поездкой в Испанию сердце его устремлялось вперед, радостно ожидая встречи с женой и с неизведанными дорогами; но едва ли не с первой же сладкой ночи и с первой из этих дорог он начинал думать, что скоро опять домой, опять в гниль и в грязь, и эта мысль укоренялась в нем и начинала точить его изнутри, отравляя остаток радостного путешествия. Вот и теперь было так же. Детишки могли жить здесь десятилетиями, им не нужно было никуда назад. Их дом много веков подряд был обустроен.

— Так что же было в этих закрытых посланиях? — спросил он с досадой, застав Ану врасплох.

Ана вздрогнула.

— Не можешь ты, чтоб совсем ничего не испортить, — недовольно сказала она. — Там было о геенне огненной, о войнах, первой и второй мировой; а еще об атомной бомбе. Доволен?

Филипп устыдился.

— Я знаю, как это исправить, — пробормотал он.

— Я тоже, — отозвались Глазки.

— Так пошли?

— Ага, — кивнула Ана, начиная движение к углу кафедраля. — А смотри, что я еще вспомнила, — зачастила она, желая успеть сказать по пути, — когда в смутное время спасали Москву, да и вообще русское государство, в этом будто бы сильно помогла икона Казанской Божьей Матери, еще со времен Ивана Грозного делавшая много чудес. Эта чудотворная икона хранилась в Кремле вплоть до того же 17-го года, когда исчезла при невыясненных обстоятельствах. А недавно — лет, может, десять назад — ее обнаружили… где бы ты думал?

— Разумеется, в Фатиме, — ухмыльнулся Филипп.

— Откуда ты знаешь? — поразилась Ана.

— Иначе почему бы ты вспомнила?

— Ах ты, хитрец!

Филипп прижал Ану к теплой стене кафедраля.

— Подожди, — жарко шепнула она, — я еще не сказала тебе про чудесные исцеления…

Филипп потянулся губами к Зайкиному рту.

— …а еще как-то раз, на паперти базилики…

Филипп заткнул Зайкин рот.

Они побежали в гостиницу.

О, ¡camino de lengua! первый путь пилигрима-еретика — путь языка от ключичной впадины к шее… затем вверх… извилистый путь по ушной раковине… Camino de manos: путь рук по животу, ответвление на юг, до Севильи… на пленительный, пламенный юг… Второй путь — путь рта, camino de boca: розовые равнины — гладкие, ухоженные… растительность — нежная, и все гуще, все гуще… заросшие реки и тихие заводи, и мягкие утесы, и в выси — сверкающий маленький купол… влекущая черная пропасть… и — землетрясение! и — гром и молния! и драгоценные, редкие здесь дожди…

…Утром — веселые, полные сил, почти такие же счастливые, как детишки в тринадцатом веке — они рванули на запад и через час пересекли границу Португалии.

— Ближнее зарубежье, — сказала Ана.

Дорогая! Не знаю, получите ли Вы это послание; возможно, оно одно из последних. С каждым часом связь все хуже и хуже — я вижу это со своей рабочей станции. Возможно, сети уже попали под тотальный контроль. Я до сих пор отказываюсь верить этому, но на всякий случай вынужден повторить вслед за Вами — немедленно уничтожьте всю нашу переписку, если Вы почему-то еще этого не сделали. Ведь может быть так, что Вы насоветовали это мне, недотепе, а сами свои дела между тем отложили на потом.