Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Зачем?

— Я не желаю отвечать на ваш вопрос.

— Ну что вы за люди такие! — с досадой скривился Семенов. — Хорошо; пусть идут.

Князь тепло посмотрел на своих товарищей и жестом указал им на дверь.

— Ваше сиятельство, — тихо сказал один из них, — мы не должны уходить.

— Это приказ, — сказал князь.

Люди вздохнули и, понурившись, вышли один за другим. Княгиня еще не поняла смысл происходящего, но тревоги давно минувших дней и ночей, которые она считала давно похороненными, будто ожили в ней и теперь наполняли ее внутренней дрожью.

— Договорено? — спросил Семенов.

— Да, — бесстрастно сказал князь.

— Держите мальчика, — сказал Семенов и отпустил руку царевича, и Петров тоже отпустил.

Мальчик двинулся медленно и достойно — слишком достойно, подумала Мария, уверенная, что и князь думает о том же самом. Мальчик встал в центре треугольника; княгиня вспомнила, как он стоял в центре круглого зала, когда все присягали ему, и сердце ее в очередной раз сжалось.

Князь сделал звонок и отдал команду.

Все так же медленно мальчик пошел к своим. Князь обнял его. Другие обняли его.

— Петров, — сказал Семенов, — вперед.

Петров отдал под козырек и скрылся за дверью.

Нервозность, в какой-то степени владевшая даже этими выдержанными людьми с начала мероприятия, слегка разрядилась. Князь неожиданно для всех присутствующих достал из кармана сигареты и закурил. Семенов тоже достал какое-то курево и стал спрашивать у своих огоньку. Огоньку не нашлось. Семенов вздохнул и перешел на другую половину бункера.

— Извините, конечно, — сказал он с явным смущением, — огоньку не найдется?

— Вы же видите, что найдется, — сказал князь, — раз я курю. — С этими словами он вынул из кармана зажигалку и не просто протянул ее Семенову, но по правилам элементарной вежливости зажег ее и дал ему прикурить.

— Спасибо, — сказал Семенов и затянулся. — Заодно извините, что с телефоном неувязочка вышла; у нас сейчас не работает телефон.

— Бывает, — безразлично сказал князь.

— Мы починим, — зачем-то сказал Семенов.

Князь промолчал.

— А если я резко вам ответил, — добавил Семенов, — то вы не держите зла. Нервы, знаете ли, на пределе.

Князь несколько смягчился от этих простых слов.

— Хоть мы и враги, — сказал он, — я не питаю против вас личной злобы; может быть, вы читали, например у Льва Толстого, что ругань и мордобитие не в дворянских правилах даже по отношению к врагу.

Ну и зря, подумала при этих словах княгиня.

— Я даже должен сказать, — продолжал князь, — что по достоинству оценил ваше согласие произвести обмен на моей территории. Кроме определенной толики доверия, такой поступок требует изрядного мужества; ведь вряд ли вы так уж уверенно чувствуете себя под землей.

— Э, — махнул рукой Семенов, — все там будем.

Княгине все меньше и меньше нравился этот разговор. Не верь ему, мысленно кричала она своему мужу, это подлый, гадкий человек; с ним нельзя говорить такими словами; с ним вообще нельзя говорить.

— А вы, уважаемая, — внезапно обратился к ней Семенов, — если не секрет, откуда будете родом? Мы с вами не встречались — случайно как-нибудь?

Теперь князь, наконец, насторожился.

— К сожалению, — улыбнулась Мария.

Семенов покачал головой.

— Удивительно похожи бывают люди…

Князь успокоился, видя, что их разговор затух.

— Все-таки, — сказал он, — пока все равно мы здесь поневоле объединены этим томительным ожиданием, не поведаете ли мне в общих чертах, за что вы? каковы ваши ценности, идеалы?.. Независимо от моих убеждений, я хотел бы узнать, за что сражаются мои враги.

— За чистоту, — кратко сказал Семенов.

— Чистоту… простите, чего?

— Всего, — сказал Семенов, — но в первую очередь морали и водки. Загадили все… разрушили, осквернили… Теперь восстанавливать, очищать.

— Странно, — сказал князь. — Я бы мог подписаться под каждым вашим словом; единственное, что я бы водку не ставил в первейший ряд.

— В этом-то между нами и разница…

— Очевидно, — хмуро сказал князь и затушил сигарету; у него пропало желание продолжать разговор. Семенов, видно, это почувствовал, тоже затушил свое курево, кивнул головой, отошел к своим.

Князь приблизился к мальчику. Все это время он нарочито держался подальше от него, не желая бередить душу. Однако он должен был кое-что сказать ему — должен был и никак не решался, все откладывал… Вздохнув, наконец он решился.

Он присел перед мальчиком и рукою поманил к себе жену.