Феликс Аксельруд - Испанский сон

— Ладно… еще обучишься… какие твои годы…

— А что, — спросила Марина, — поступили чьи-то жалобы? Накапал кто-то, да?

— Никто не накапал. Я сама за этим следила.

— Сама? Персонально?

— Представь себе, — усмехнулась Ольга. — Дело в том, что этот больной, Стаковский, мне лично знаком, и очень даже хорошо.

Марина удивилась.

— Даже так?

— Вплоть до того.

— Но… каким образом?

— С твоим небольшим жизненным опытом тебе трудно это понять, — сказала старшая медсестра. — Дело в том, что мы были коллегами: как ты знаешь, одно время я работала официанткой, а Стаковский играл на саксофоне в том же самом заведении.

— Вот как, — сказала Марина. — А мне он сказал, что работает в симфоническом оркестре.

— Он сказал правду.

Марина опять удивилась.

— Но разве в симфоническом оркестре бывают саксофоны? Я думала, это джазовый инструмент…

— Ты отчасти права, — сказала Ольга, — саксофон действительно чаще встречается в джазе… но и в отдельных симфонических партитурах — например, у Глазунова… или тем более у Гершвина…

Марина осмысливала эти новые для нее вещи.

— Впрочем, — добавила Ольга, — к данному случаю это не относится; насколько помню, в симфоническом Стаковский играл на кларнете. Кажется, на втором. В штатном же расписании ресторана кларнетиста не было, ему и пришлось использовать саксофон.

— Он может играть на нескольких инструментах, — догадалась Марина.

— Любой кларнетист может играть на саксофоне, — сказала Ольга. — Вот если наоборот, в этом я не уверена.

Марина подивилась такому противопоставлению.

— И каким же образом ты так хорошо узнала его?

— Мы были близки.

— А-а. Теперь поняла.

— Не разыгрывай меня, — строго сказала Ольга, — ты не теперь это поняла, а сразу же. И вообще, не вешай мне на уши лапшу. Я тебя вызвала не затем, чтобы рассуждать о музыкальных инструментах.

— Да. Я поняла. Я должна иметь с ним близость.

— Какую еще близость? Блядешка не может ни с кем иметь близости. Иметь близость — это высоко.

— Блядь, значит, может, а блядешка нет, — заметила Марина не без сарказма.

— Именно так, — внушительно сказала Ольга. — Блядь может все, а блядешка может только трахаться.

— Ты же говорила, что тебе не нравится это слово?

— Так и есть, — подтвердила Ольга, — а разве оно может нравиться? Безобразное слово; но если уж речь идет о блядешке, другого не подберешь. Дело в том, что пошлость блядешки недостаточна для применения слова «ебаться». Ведь блядешка, как еще не полностью сформировавшаяся личность, делает это по недомыслию, полуинстинктивно… Мы же не считаем пошлым половой акт зверей? Как видишь, применять ругательное слово было бы здесь несправедливым. Ну, а «трахаться» — самое то, если иметь в виду продолжаемый процесс… а для однократного действия — соответственно, «трахнуться», или еще лучше, «перепихнуться».

— Поняла, — задумчиво сказала Марина. — Диалектика. Я должна с ним трахнуться, перепихнуться.

— Правильно, — кивнула головой Ольга с удовлетворением. — Тебя не интересует, каков он в постели?

— Да я же не имею с ними постель, — простодушно призналась Марина. — Я по-скромному… по уголкам, по укромным местечкам…

— Бедненькая. Создать тебе условия?

— Не отказалась бы.

— Хорошо. Держи ключ.

Марина протянула руку. Ольга подняла ключ выше, как девочка на обертке конфет «А ну-ка отними».

— С одним условием.

— Каким?

— Потом расскажешь.

— Конечно, — сказала Марина и получила ключ. — Да, кстати… — с некоторым смущением спросила она после этого, — я правильно поняла, что ты хотела мне рассказать, каков он в постели?

— Еще как правильно.

— Ну, и каков?

Ольга мечтательно закрыла глаза.

— Хорош.

— Не болтается?

— Это у Стаковского-то? — Она раскрыла глаза от удивления, как бы вызванного самой возможностью такого вопроса. — О, нет. У него — не болтается.

— А когда он кончает, у него сразу падает — или?..

— Когда он кончает, — Ольга сладострастно облизнулась, — трудно понять, падает у него или нет, потому что ты тоже кончаешь вместе с ним, и тебе уже нет ни до чего никакого дела.

Внезапная мысль посетила Марину.

— Послушай, — сказала она неуверенно, — раз уж все так с ним хорошо… может быть, тебе самой хотелось бы… а я мешаю? Путаюсь у тебя под ногами… как собака на сене, а?

Ольга усмехнулась.

— Хотела бы — сказала бы.

— Нет, я правда…

— Стаковский не из тех, с кем можно больше раза. Ну, двух. Он теряет интерес, а соответственно, и ты тоже.