Феликс Аксельруд - Испанский сон

Она понуро поплелась на кухню, чтоб хоть вкусным ужином сдобрить эту бездарную встречу.

Корней Петрович появился в известном халате, посвежевший и еще более веселый, держа в руке пару разных и красивых бутылок. Он радостно ухнул при виде накрытого стола, отставил свои бутылки в сторону, а взамен них извлек из холодильника и моментально открыл холодную водочку. Сел, налил и выпил залпом полстакана и немедленно начал поглощать блюда и закуски.

Он ел с видимым удовольствием, и Марина начала чувствовать себя немножко более счастливой.

Через пять минут Корней Петрович частично удовлетворился, сделал паузу и закурил трубочку. За эти пять минут не прозвучало ни слова. Марина ждала.

— Что ж, — сказал адвокат, — готовить умеешь.

— Я старалась, — тихонько сказала она.

Он посмотрел на нее испытующе. Она почувствовала, что он не случайно тянет с рассказом.

Но продолжала молчать.

— Все пытаюсь понять, как мне с тобой разговаривать, — сказал он наконец, продолжая прямо смотреть на нее. — Я могу отбросить эвфемизмы?

— Что это такое?

— Это приличные выражения для неприличных вещей. Я хочу говорить с тобой просто и откровенно.

— Разве мы вчера этому не научились?

— Про себя — да. А придется про Него.

Она вздрогнула.

— Говори.

— Он убил человека. У следствия есть аргументы, а самое главное — Он, похоже, готов признаться. Если Он признается, суд сочтет убийство доказанным.

— Его… Его…

— Расстрел — мера исключительная, — подсказал адвокат.

— Значит?..

— Ничего не значит. Тебе будет легче, если Его отправят лет на десять, сопроводив со злобы неофициальной информацией для паханов? Заметь — правдивой информацией?

— И там…

— Правильно, — кивнул головой Корней Иванович. — Недолго Он там протянет. А тебя, моя маленькая, выловят на улице и тоже… обойдутся так, что потом сама жить не захочешь.

— Что же делать? — растерялась она.

— Есть всего один ход, — сказал адвокат. — Всего один.

— Я сделаю все что угодно, — сказала она. — Вы знаете.

— Да, — подтвердил он. — Ты-то сделаешь. А нужно, чтобы Он сделал.

— Что?

— Представь себе, что твой Отец — недееспособный. Невменяемый, душевнобольной, сумасшедший… называй, как больше по душе.

Она немножко подумала.

— Представила.

— Не так уж трудно представить, не правда ли?

Она поморщилась. Ей захотелось плакать.

— Вот этого не надо, — сказал адвокат. — Мы сейчас работаем, понимаешь? Спасаем твоего Отца. Возьми себя в руки.

— Вы считаете, что это так и есть. Что Отец сумасшедший.

— Какая разница, что я считаю? — спросил он с неприятной ухмылкой. — Нужно будет ради спасения объявить Его фашистом — значит, так и будет сделано. Даже если твой Отец, милочка, и не вполне душевнобольной, Он очень похож на душевнобольного. Очень. А если так…

Корней Петрович замолчал.

— Вообще-то норма — понятие относительное…

— Не отвлекайся, — строго сказала она. — Если Его признают душевнобольным, то — что? Не посадят?

— Ага. Отправят в психушку.

— Хрен редьки не слаще, — пробормотала она.

— Дура, — сказал Корней Петрович. — Это уже не правоохрана, а здравоохранение. Усекаешь?

— Кажется, да. Оттуда можно вызволить. Но как?..

— Это другой вопрос. Для другого времени. Сейчас мы боремся за Его жизнь.

Она немножко подумала.

— Ты прав. Извини, не буду больше… дергаться…

— Замечательно. Остановка за малым — чтоб Его признали недееспособным.

— Это… экспертиза, правильно?

— Правильно, правильно. Я позабочусь об этом. Но… понимаешь…

Он стал искать слова.

— Ну? — крикнула она. — Говори! Сам же сказал — без этих…

— Да, да… Дело в том, что Он молчит. Просто молчит. Экспертизу должен назначить следователь, а Отец не дает никаких оснований для назначения. Если бы Он начал им рассказывать про эти ваши дела… Царство… змей…

Они помолчали.

— Ведь все эти штуки, они для обычного уха — натуральный бред сумасшедшего.

— Да, конечно, — устало согласилась она. — Я понимаю…

— Его надо заставить говорить. Во что бы то ни стало. Иначе… иначе ничего не получится.

— Вы это Ему объяснили?

Адвокат уклончиво поморщился.

— Во всяком случае, пытался. Он делает вид, что не понимает, о чем речь.

— Ага.

— Просто уклоняется от разговора.

— Как Он выглядит?

— Кажется, нормально, — пожал плечами адвокат, — точно я не могу сказать, потому что видел Его впервые в жизни…

— Он не болен? На Нем нет синяков?