Дзиро Осараги - Возвращение

— Да, вы сказали.

— Но это только потому, что вы женщина в японском кимоно. Действительно, дело только в этом. Хотя, честно говоря, я был потрясён, когда увидел вас. Можно даже сказать, что я почувствовал боль в сердце…

— Я напомнила вам вашу жену? Спасибо, это для меня честь.

— Нет, дело не в этом. Я тоже так подумал, но я ошибся. Я её совершенно забыл. Я пытался вспомнить, как она выглядит, и не смог. Только одни контуры тела, далёкие от действительности. Честно говоря, я почему-то думал, что такого не может случиться, но время незаметно проложило между нами большее расстояние, чем я себе представлял. Кажется, что я помню, но в действительности я понял, что ничего не помню.

— Разве это возможно?

— Но это случилось. И в этом нет ничего неожиданного или трагического… Это!.. Это, видимо, неизбежно.

— Как вам должно быть одиноко!

— Нет, — сказал он с улыбкой. — Я думал, что вы слишком сильная личность, чтобы так думать обо мне. Если вы так говорите, чтобы меня утешить, то прекратите это. Это ни к чему не приведёт прежде всего потому, что я уже не способен чувствовать себя одиноким. Как только закончится война, я уеду в Европу.

Кёго выпил ещё один стакан коньяка и продолжал:

— В Европе с давних пор, ещё со средних веков, существует легенда о «скитающем еврее».

Когда Христа вели к месту казни, среди зевак нашёлся один еврей, который оскорбил его. За это он был наказан вечно скитаться по земле, и ему было отказано в смерти. Когда я бродил по Европе, будучи не в состоянии вернуться в Японию, я часто думал об этой легенде, и этот еврей уже не казался мне посторонним человеком. Его звали Ahasuerus, этого еврея. Было бы ужасно, быть лишённым возможности умереть. Но я спокоен, так как моя жизнь имеет свой предел. И в Европе нет недостатка в рулетках и баккара, чтобы убить время. Так что я туда возвращаюсь.

Затем он поднял свой стакан и сердечно улыбнулся Саэко:

— В чём дело? Вы совсем не пьёте?

— Не знаю, мне грустно.

— Если грустно, то тем более надо выпить.

— Вы действительно уедете в Европу? Тогда я даже не знаю, когда мы вновь увидимся.

— Этот мир состоит только из расставаний. Мадам, а в какой части океана сейчас Усиги?

Саэко резко покачала головой:

— Я не думаю о капитане Усиги. Я испытываю чувство жалости к вам.

— Это нелепо. Усиги пошёл на смерть, а я здесь живой и принадлежу к счастливой половине человечества.

— Однако почему вы не хотите вернуться к своей жене в Японию?

— Потому что я был наказан как скитающийся еврей. В Европе мне лучше. Она не такая маленькая, как Япония. Там не сплетничают о соседях, не выискивают у тебя недостатки и оставляют в покое.

— Но я имею в виду другое… — Саэко вздохнула, неожиданно подняла свой стакан и, обнажив свою красивую белую шею, одним залпом выпила крепкий напиток.

— Раз вы уезжаете в Европу, я хочу это отметить.

— Какое это имеет значение?

— Больше, видимо, я вас не увижу? А также…

— А также?

— Потому что вы мне сразу понравились.

— Военно-морские власти сделают вам за это выговор.

— Пускай они бранятся, сколько хотят.

Кёго встал. Саэко неожиданно задрожала, и всё её кокетство исчезло. Она, не сознавая того, пыталась привести в порядок своё несколько раскрывшееся кимоно. Кёго не сводил с неё глаз.

— Мадам, можно я вас обниму?!

Внезапно на улице раздался пронзительный звук сирены воздушной тревоги. Было слышно, как китайцы в ресторане этажом ниже зашумели и бросились вниз по лестнице.

Саэко встретила взгляд Кёго и, смиренно нагнув шею, проронила:

— Пожалуйста.

Затем неожиданно в её глазах заиграли огоньки, и она с лёгкостью сказала:

— Вспомните вашу жену!

Внизу на улице поднялся страшный шум, как будто из всех домов выскакивали их обитатели, громко хлопая дверями. Сирена продолжала завывать. Неожиданно во всём доме погас свет.

— Может быть, уйдём?

— Нет… — находясь в объятиях Кёго, Саэко отрицательно покачала головой.

Аромат, исходящий от её волос и слегка вспотевшей кожи, сливаясь с запахом цветов на столе, казалось, превратил неожиданно наступившую темноту в безбрежный океан. Погрузившись в него, Кёго познал мягкое сопротивление влажных, пылающих губ.

Машина въехала в ворота, проследовала по обсаженной деревьями аллее и остановилась около окрашенного белой краской портика. Это была элегантная вилла, принадлежащая ранее англичанину, перед которой был раскинут сад с ровно подстриженным газоном, разнообразными тропическими деревьями и цветочными клумбами. Саэко позвонила в звонок у входа, и внутри сразу загорелся яркий свет, который через прозрачную сетку от насекомых, заменявшую стекло, выхватил из темноты близлежащие деревья и кустарники. Дверь открыла молодая японская девушка в простой одежде и со следами густой косметики на лице.