Бернард Шоу - Пигмалион (пер. Н. Рахмановой)

Пикеринг. А почему вы сами не пошли за вещами?

Дулитл. Да хозяйка мне их ни в жизнь не доверит. Бывают, знаете, такие бабы. Мальчонка – и тот, поросенок, пенни сорвал, иначе ни в какую не хотел доверить. А я человек услужливый. Взял да и притащил вещички сюда. Вот и все.

Хигинс. Что это за вещи?

Дулитл. Музыкальный инструмент, хозяин, парочка фотографий, кое-какие побрякушки да птичья клетка. Платьев брать она не велела. Что я должен был подумать, а, хозяин? Я вас спрашиваю. Что я должен был подумать, как ее родитель, спрашиваю я вас.

Хигинс. Итак, вы пришли, чтоб спасти ее от позора более страшного, чем смерть? Не так ли?

Дулитл(с заметным облегчением – он доволен тем, что его так хорошо поняли.) Именно так, хозяин. Именно так.

Пикеринг. Но зачем же вы принесли ее вещи, если собираетесь взять ее отсюда?

Дулитл. А разве я сказал, что собираюсь? Заикнулся я хоть раз насчет этого?

Хигинс(решительно). Вы ее заберете, и заберете немедленно. (Подходит к камину и звонит.)

Дулитл. Нет, хозяин, не надо так говорить. Не такой я человек, чтобы собственной дочке встать поперек дороги. Тут, можно сказать, перед ней карьера открывается, а я…

В дверях, ожидая приказаний, появляется миссис Пирс.

Хигинс. Миссис Пирс, за Элизой пришел ее отец. Он хочет увести ее. Выдайте ему девушку. (Отходит к роялю с видом человека, решившего умыть руки)

Дулитл. Да нет, тут ошибка вышла, послушайте…

Миссис Пирс. Он не может увести ее, мистер Хигинс. Ей же не в чем идти – вы сами велели мне сжечь ее платье.

Дулитл. Правильно! Не могу же я тащить девчонку по улице в чем мать родила, как какую-нибудь мартышку! Ну, сами посудите, разве это можно?

Хигинс. Вы заявили мне, что требуете свою дочь. Вот и заберите ее. А если она сидит без платья – пойдите и купите.

Дулитл(в отчаянии.) А где платье, в котором она пришла к вам? Кто его сжег – я или эта ваша мадам?

Миссис Пирс. В этом доме я, с вашего позволения, не мадам, а экономка. Я послала за платьем для вашей дочери. Когда его принесут, можете взять ее домой. Подождите на кухне. Сюда, пожалуйста.

Расстроенный Дулитл идет за ней к двери, затем останавливается и после некоторого колебания вкрадчиво обращается к Хигинсу.

Дулитл. Да погодите минутку, хозяин, не торопитесь. Мы ведь с вами люди воспитанные, верно?

Хигинс. Вот оно что! Мы – люди воспитанные! Вам, пожалуй, лучше пока уйти, миссис Пирс.

Миссис Пирс. Я тоже так думаю, сэр! (С достоинством удаляется.)

Пикеринг. Слово за вами, мистер Дулитл.

Дулитл(Пикерингу). Спасибо, хозяин. (Хигинсу, который пытается укрыться на стуле у рояля: он избегает чрезмерной близости к посетителю, потому что от Дулитла исходит свойственный его профессии запах.) А знаете, хозяин, по правде говоря, вы мне здорово нравитесь. Если девчонка вам так уж нужна, пусть остается. Ведь если глядеть на нее как на женщину, ей-богу, она годится по всем статьям – хорошая, красивая девка. А как дочь – ее прокормить себе дороже станет. Я с вами начистоту говорю и только одного прошу – не забывайте мои отцовские права! Вы, я вижу, человек справедливый, хозяин! Не хотите же вы, чтобы я уступил ее просто так, за здорово живешь? Что для вас пять фунтов? И что для меня Элиза! (Возвращается к стулу и торжественно садится.)

Пикеринг. Вам следует знать, Дулитл, что у мистера Хигинса вполне благородные намерения.

Дулитл(Пикерингу). Само собой, благородные, хозяин. Иначе я запросил бы пятьдесят фунтов.

Хигинс(возмущенно). Вы хотите сказать, бессердечный негодяй, что продали бы родную дочь за пятьдесят фунтов?

Дулитл. Продавать ее заведенным порядком мне ни к чему. Другое дело, услужить такому джентльмену, как вы. Тут я готов на все, верьте слову.

Пикеринг. Неужели вы начисто лишены моральных устоев?

Дулитл(откровенно). Я не могу позволить себе такую роскошь, хозяин. Да и вы не смогли бы, окажись вы в моей шкуре. Да и что тут особенного? Как, по-вашему, уж если Элизе перепало кой-что, почему бы и мне не попользоваться? А?

Хигинс(озабоченно). Право, не знаю, что и делать, Пикеринг. Дать этому типу хоть фартинг – с точки зрения морали равносильно преступлению. И в то же время я чувствую, что в его требованиях есть какая-то первобытная справедливость.