Жак Стефен Алексис - Деревья-музыканты

Итак, по Гантье прокатился громовой хохот. Но горсточке фанатиков, окружавших священника Диожена Осмена, было не до смеха. Страх обуял Ноэми Дюплан, Эфонизу Фонтен и других святош, которые бросились в крестовый поход ради вящей славы матери-церкви. Поговаривали, будто брат Сираме отправился на Центральное плоскогорье, чтобы совершить искупительный обряд, который поможет ему очиститься и вернуть себе сан жреца. Ни один из участников похода против хунфоров не избегнет мести брата Сираме, — уверяли в округе.

Преподобный отец Диожен Осмен стоял на коленях в своей спаленке и, закрыв лицо руками, молился. Он был сражен. Конечно, он не верил в чудо, но велико все же могущество нечистого! Никто из сторожей так и не мог рассказать толком, что произошло в ту ночь. Все они уверяли в один голос, будто ни на минуту не смыкали глаз. А один из жандармов поведал под большим секретом кое-кому из знакомых, что незадолго до дождя он видел, как посыпалось множество молний на дом священника и огненный шар пронесся по церковному двору. Его приятели и он сам были ослеплены. Тут они услышали звон цепей, какой-то непонятный скрежет, затем хлынул ливень и все затопил кругом. Сторожа оставались под галереей все время, пока бушевала непогода. Когда же дождь прекратился, во дворе не оказалось ни одного священного предмета.

Что станется с кампанией отречения после такого удара? Кто осмелится пойти теперь против храмов водуизма? Между Диоженом и его матерью произошла ужасная сцена. Ведь Леони давно предсказала ему самые страшные кары. Боже, как тяжело носить сан священника! Диожену было плохо, голова у него кружилась. А вместе с тем надо было казаться спокойным и вселять мужество в тех, кто с надеждой взирал на него!

Диожен со стоном склонился перед маленьким медным распятием, с которого грустно смотрел на него Христос. В дверь постучали, Амели Лестаж принесла письмо. Диожен проворно вскочил на ноги, желая скрыть свое смятение. Письмо было от архиепископа. Диожен подошел к окну, отворил его, чтобы в комнате стало светлее, стремительно разорвал конверт и стал читать послание своего пастыря.

Госпожа Дюперваль Гийом, хитрая мулатка, у которой все пальцы были унизаны кольцами, объезжала своих фермеров и издольщиков. Некоторые из арендаторов еще не внесли причитающуюся ей долю, а г-жа Дюперваль слыла еще более алчной, чем ее супруг, не зря прозванный коршуном. Она решила удостовериться лично, как идут дела, и присмотреть за уборкой урожая. Скотина нагуливает жир не от ухода скотника, а от взгляда хозяина, гласит пословица. Слух о том, что г-жа Дюперваль совершает свой объезд, опередил молодую быстроногую кобылу этой чертовой бабы. Вот почему Инносан Дьебальфей был сам не свой. Конечно, пройдоха хозяйка прекрасно знает, какой урожай дает в среднем обрабатываемый им участок земли, но Инносану все же ничего не стоило утаить несколько корзин зерна. Корзина хозяину, корзина фермеру — таков обычай. И плевать на мнение добропорядочных людей! Разве эти люди, выдающие себя за праведников, пахали и перепахивали землю на протяжении трех-четырех поколений? Пусть себе болтают, язык-то ведь без костей. А я утверждаю, что зернышко проса или плод иньяма родятся лишь благодаря тому, что были обильно политы потом, и если Инносан заслуживает виселицы за свой грешок, то, скажите, какому наказанию следует подвергнуть бездельников, которые, ссылаясь на клочок бумаги, разыгрывают из себя оскорбленных Шейлоков? Одного взгляда на г-жу Дюперваль было достаточно, чтобы сказать с полной уверенностью: эта дама никогда не сидела без хлеба; долгие годы она дочиста обирала крестьян, между тем как под старость у Инносана и его верной Клемезины почему-то совсем скрючило руки и ноги.

Итак, Инносан спешно отправился в поле. Г-жа Дюперваль нашла его за работой, он был весь в поту и тяжело дышал, склонившись над грядкой. Он притворился, что не заметил хозяйку.

— Как дела, Инносан?.. Говорят, урожай в этом году на славу!..

— Ай, ай!.. Кто это? Никак госпожа Дюперваль? Прошу прощения, сударыня, зрение у меня совсем ослабло, вы же знаете! Болезни совсем доконали вашего несчастного Инносана!.. То ревматизм, то лихорадка!.. Но, бог мне свидетель, я работаю мотыгой не хуже какого-нибудь юнца!.. А не приехал я к вам только потому, что был болен. До чего же не везет Инносану Дьебальфей!.. Ах, госпожа Дюперваль! Помните, как я учил вас кататься верхом? Вы были тогда совсем махонькая... Вы, верно, уже забыли своего черного мула, которого так любили когда-то?