Жак Стефен Алексис - Деревья-музыканты

Соседи потоптались на улице и тут же поспешили разнести эту новость. Белые люди привезли письменные и обеденные столы, шкафы, этажерки, полки, ящики для картотеки, узкие железные кровати и быстро все расставили по местам. Немного позднее выяснилось, что белых приехало шесть человек — появилось еще двое. Теперь уже семь пар челюстей (считая и напомаженного мулата) усердно жевали ароматическую резинку. Кроме седеющего верзилы с загорелым, словно дубленым, лицом, остальные белые были совсем еще молодые люди, сероглазые или голубоглазые, белобрысые или темно-русые, с розовыми, как ломтики ветчины, щеками, все в шлемах цвета хаки.

Вертюс Дорсиль высказался вполне определенно: новые американцы не походят на тех белых, которых привыкли видеть в Фон-Паризьене. По всему видно, они сыновья богатых родителей, настоящая blue-blood [75] Голубая кровь (англ.). свободной Америки, молодцы, которые хотят окопаться в уютной маленькой стране, пока благородные простофили, разные бэбиты, джоны и брауны, проливают кровь на Батане, на Окинаве, гибнут в воздушных боях над Берлином. Но что поделаешь? Ведь люди нужны и для того, чтобы вести войну на экономическом фронте, загорая под тропическими лучами солнца на каком-нибудь благословенном острове, полном цветов, птиц и последователей водуизма! Выдвигая лозунг свободного предпринимательства, они понемногу прибирают к рукам дяди Сэма последние экономические плацдармы, еще занятые в Латинской Америке незадачливыми союзниками звездного флага. Бог даровал Джиму Кроу конституцию, обеспечивающую ему небывалый в истории way of life [76] Уровень жизни (англ.). , даровал Манхаттан, города-спруты, изумительный штат Нью-Мексико, Дальний Запад и прочие арены деятельности... Более того, господь позволил ему возделывать двадцать райских садов, опекая двадцать прекрасных республик. Добрые христиане-янки с фарфоровыми глазами приехали в то утро от имени мистера Феннела, чтобы разводить в окрестностях Фон-Паризьена каучуконосы, именуемые по-латыни Cryptostegia, и передать местным негритятам горячий привет от статуи Свободы. Итак, для вящей славы господа бога щедрые американские предприниматели станут вкладывать капиталы в гаитянские земли, а коренные жители — так уверял, по крайней мере, президент Леско — будут снимать обильный урожай долларов, воздавая хвалу дяде Сэму, который только и думает, как бы оказать помощь экономически слабым странам.

Нет более дурацкой, более мучительной роли, чем роль мамаши взрослых сыновей! В то время как весь поселок с любопытством обсуждал злободневные события, Леони Осмен, схватившись руками за голову, вопрошала небо, какое же проклятие тяготеет над ней. После всех треволнений и забот, которых ей стоил преподобный Диожен Осмен, чудить теперь стал Эдгар: он требовал, чтобы мать готовила сода-виски, сливы в спирту, соленые сухарики, маслины, кока-кола и разные противные напитки, которые любят гнусавые племянники богатейшего дяди Сэма. И она делала все это с отчаянием в сердце, ожидая той минуты, когда ей придется хоронить кого-нибудь из близких... Ибо теперь было ясно, что в доме надо ждать покойника.

Да и вообще Леони не любила янки, обвиняя их не только во всех смертных грехах, но и в том, что от них пахнет кардамоном...

Но мартовскому ветру наплевать на американцев. Он порхает, унося на своих крыльях тысячи золотых блесток цветочной пыльцы, и ласково теребит платья на молодых крестьянках, которые идут по улице крупным размеренным шагом, оставляя за собой запах свежей травы и фруктов, а зубы их сверкают во рту, как перламутровые зернышки в спелых плодах гойявы. Пестрая черепашка, плавающая в небольшом бассейне, куда поставили охлаждать бутылки кока-кола, вытягивает зеленоватую пятнистую шею и, открыв пасть, блаженно пускает пузырики у самой поверхности воды. На огромном синем небе нет ни пятнышка, оно ясное, прозрачное, вогнутое, как блюдо из китайского фарфора. Рой мух — этих неутомимых балерин — жужжит над деревянным подносом торговки сластями, которая стоит на углу улицы и предлагает прохожим плиточки желтого сахара, благоухающие мятой и анисом, подтаявшие на солнце леденцы и нугу из арахиса и ророли. Ну что же вы, добрые люди? Пусть в это знойное утро зазвучит ваша песня, звонкая боевая песня!

В Гантье, в Бонне, Тер Сале и Балисаже — повсюду без конца толковали об исчезновении водуистских реликвий. Комментируя слухи, которые распространились по всей равнине до самых озер, столичная газета писала, что, по мнению крестьян, произошло подлинное чудо. А это уже было смелостью со стороны трусов, которые пугаются собственной тени и слово боятся сказать вразрез с мнением официальных кругов. Но черт возьми! Разве наш народ заставишь молчать! Люди говорили, конечно, шепотом, но говорили обо всем, все обсуждали, и атмосфера в стране накалялась, росло недовольство против непогрешимого католического духовенства и правительства благодетеля Леско.