Жак Стефен Алексис - Деревья-музыканты

Старик, по-видимому, закоснел в мистическом созерцании жизни. «Не будет Ремамбрансы, не будет и земли», — упрямо твердил он.

Уж не думал ли главный жрец подчинить Гонаибо своей воле? Не добивался ли он его содействия лишь для того, чтобы им вместе встать на защиту святилища?.. Нет! Гонаибо никогда никому не покорится! Понятно, руку протягивают — руку принимают, человек дает — и получает, но он должен оставаться таким, каким родился, — свободным, смелым, независимым!

Чего хотят крестьяне? Бороться за свое добро, оберегать свой клочок земли, превратить всю область в навеки принадлежащие им владения? Лицо главного жреца оставалось замкнутым, он уклонялся от ответа, щурил глаза, такой сдержанный, осторожный... Если крестьяне не помогут Гонаибо, он сам уничтожит постройки тех, кто явился сюда, чтобы завладеть землей, он будет действовать один — все спалит, сломает их машины, уничтожит семена! Буа-д’Орм не сказал ему ни слова, лишь качал головой. Недоверие все еще разделяло их... Старец потребовал наконец, чтобы Гонаибо ничего не предпринимал без его согласия. Мальчик гордо отказался. Свидание было бы бесполезным, если бы они не условились встречаться и сообщать друг другу все, что узнают. Кем же был, в сущности, этот старик?.. Что представляла собой религия, которую он исповедовал? Главный жрец казался рабом своих богов. Пожалуй, он ни во что другое и не верил. В его глазах весь мир был, вероятно, лишь отражением, лишь тенью лоасов, а земля — миражем, вызванным игрою небесного света! Гонаибо же чувствовал себя самой жизнью в ее наиболее высоком, наиболее совершенном воплощении. Он наделен верховной властью в своих владениях по берегам озер. От его доброй воли зависит здесь жизнь каждой пташки, каждой травинки. Власть пришла к мальчику от его неразрывной связи с озерным краем: он знал его вечно. А главный жрец во всем доверялся богам и без их знамения ничего не решался предпринять.

Гонаибо слышал от своей безумной матери, что существует бог — создатель вселенной, ангелы и святые... Мать никогда не поклонялась лоасам, ведь она жила в городе, пока не родила ребенка от какого-то хлыща из высшего общества. Да она и не была особенно религиозной: в буржуазных семьях не заботились о том, чтобы воспитывать слуг в духе христианства. И все же она верила в потусторонний мир, верила по-своему, не рассуждая. Несмотря на свое помешательство, она научила сына обрывкам молитв, которые случайно запали ей в голову. Она и сама иногда молилась, но только не в пору полнолуния, когда у нее бывали припадки. Гонаибо очень плохо разбирался во всем этом! Возможно, он никогда не проводил четкой грани между безумием матери и прочими ее странностями. Озерный край изобиловал дичью, съедобными растениями и, кроме того, был необитаем, значит, здесь некого было опасаться и не стоило испрашивать у неба покровительства или защиты в борьбе с людьми и прочими хищниками. Живя в одиночестве, мальчик стал необычайно силен и ловок, он укрощал животных, лазил по деревьям, знал свойства каждого растения, — так зачем же искать какую-то силу, более могущественную, чем он сам? Порой он думал о боге, об ангелах и святых, для которых люди строят церкви и часовни, но то были равнодушные, мимолетные мысли. В конечном счете человек обожествляет свои сомнения, свой страх, свою слабость и беспомощность. Гонаибо же чувствовал всем существом, что он неотделим от земли и природы, только он ставил самого себя на вершину пирамиды, состоящей из животных, растений и простейших существ саванны. Он был их господином! Возможно, в этом и заключается божественная власть?.. И лишь неожиданное появление белых людей на мотоциклах поколебало его могущество. Тогда он, как это и подобает настоящему земному божеству, сосчитал камни, которые задумал бросить в захватчиков, и стал прикидывать, одолеет ли он их машины при помощи огня, собственной силы и изобретательности.

После встречи с Буа-д’Ормом Гонаибо пришел к неопровержимому выводу: все сверхъестественное враждебно свободе и жизни. Всякая религия сковывает человека, лишает его мужества и решимости. Хунганы, главные жрецы, священники и пасторы связывают людей путами отчаяния и покорности. Он же любил прозрачные источники, вольные ветры, любил жизнь, пускай даже короткую, суровую, раздираемую противоречиями, он хотел быть бого-человеком, ответственным только перед собой за все свои дерзания!

У его ног лежало теперь много новых кувшинов, горшков и блюд. Он встал и отошел от гончарного круга. Солнце было уже высоко в небе. Да, он готов пойти рука об руку с теми, кто захочет бороться за жизнь. Он и представить себе не мог поражения. Однако ему нужны все виды оружия, в том числе и деньги — еще одно божество, которому поклоняются люди. Большая печь для обжига была накалена. С ласковой заботливостью он поставил в нее гончарные изделия, вышедшие из его рук. Завтра он отнесет их на рынок, в Фурнию, по ту сторону границы.