Жак Стефен Алексис - Деревья-музыканты

В самом деле, Десимус Пьер бросился на землю и теперь катался по ней. На него плескали водой. Сжавшись в комок, Десимус вставал на голову и тут же падал на спину среди блюд мистической трапезы. Вдруг он присел на корточки и, откупорив зубами бутылку кола, отпил из нее несколько глотков, опустил руку в блюдо и сунул себе в рот кусок чего-то съестного. Взял лепешку, разломил ее и разделил между всеми присутствующими. Ему принесли жареных зерен маиса, мяса, батат и оршада. Хор продолжал петь:

Сидя на корточках, одержимый что-то невнятно бормотал и лакомился лепешками и ликерами. По знаку Буа-д’Орма, Аристиль Дессен, «церемониймейстер» святилища, взял принадлежавший богам сосуд из красной глины и унес его. В перистиле лоасы-охотники выстроились в два ряда, лицом друг к другу. Главный жрец уединился в зале «собы» [69] Соба — вождь племени. . Тогда двое мужчин принялись ветками кружевного дерева взбалтывать воду в большом котле. Толпа отхлынула: этой воде приписывали свойство обесцвечивать кожу. Все быстрее взмахивая руками, мужчины с силой хлестали по воде. Во тьме ночной раздавались синкопированные звуки песнопений. Барабанщики схватили сосуд Ти-Данги; один из них, по имени Мельвиль Лароз, зажал его между коленями и принялся стучать по нему железным прутом. Двое других, последовав его примеру, мерно ударяли по стенкам сосуда. Из амфоры исходил сильный, гулкий звук — прерывистый, благородный, могучий голос, подобный голосу Афви [70] Афви — главный бог племени. Тома, живущего в Северной Либерии (прим. автора). в священном лесу Северной Либерии.

А старик Буа-д’Орм, уединившись в зале «собы», все возносил молитвы к богам, прося пощадить жителей озерного края. Вдруг раздался глухой звук — амфора разбилась, и наступила тишина. Буа-д’Орм тотчас же вышел из залы «собы» в блистающей белизной одежде; голова его была повязана белым платком, лицо казалось просветленным. Он взглянул наверх. Лиловые воды нарождающегося дня захлестнули уже все небо.

— Сосуд разбился. Скорее в дорогу! Пусть те, кому неведом страх, следуют за мной. Но будьте осторожны! Горе тому, кто оглянется назад!

Барабанщики подобрали осколки глиняной амфоры, разбившейся под ударами железных прутьев. Двое мужчин взяли «погребальный котел». Процессия двинулась в путь и исчезла за поворотом. Люди должны были оставить на перекрестке Невидимых осколки амфоры и вылить погребальную воду.

Вскоре издали донеслись звуки скорбного гимна вечного расставания:

Оставалось вернуться в святилище и совершить последние тайные обряды, о которых, по преданию, нельзя говорить под страхом, что язык нечестивца навсегда прилипнет к гортани. В представлении этих простодушных крестьян Тонтон Пьер воспарил теперь в райскую обитель праведных, его душа выплыла из вод, в которые она погрузилась в минуту смерти, и превратилась в славящую богов птицу. Мистическое погребение было закончено, теперь можно и погоревать. Тело Тонтона Пьера положили в гроб и предали земле. Мужество вернулось к крестьянам: ведь все лоасы присутствовали на похоронах. Ти-Данги снова воплотился. Значит, боги по-прежнему любят своих детей. Ну что ж, пусть являются новые инквизиторы!

Сидя на высоком пне в нескольких шагах от своей хижины, Гонаибо работал на гончарном круге. Из прекрасной глины, взятой с озера, выходили добротные круглые кувшины, пузатые горшки с гладкими стенками, красные и желтые блюда безупречной овальной формы. Как приятно сжимать в ладонях мягкую жирную глину! Каким ласковым, освежающим кажется ее прикосновение! Как радуются руки, легко скользя по своему творению. Тяжелое колесо приводило в движение ось, вставленную в массивную деревянную опору; к верхнему концу оси был приделан небольшой диск. Ноги мальчика вращали колесо, и кувшин постепенно принимал форму в его руках. Зеп, ручная змея, грелась на солнце, лениво вытянувшись на глянцевитой траве, глаза ее хитро поблескивали. Ну же, веселее за работу, утро так и полыхает золотым пожаром!

Однако мысли Гонаибо были далеко. Ему вспоминался разговор с главным жрецом. Можно ли действительно рассчитывать на его помощь? Буа-д’Орм разочаровал юношу. Он ожидал встретить великого провидца, мудреца и большого ребенка, который чувствует биение сердца земли и умеет найти правильный путь, как находят дорогу ручьи, бегущие по жилам земли, птицы, летящие за добычей, времена года, следующие друг за другом вместе с чередой дней и ночей... А увидел он осторожного, рассудительного, упрямого и уже дряхлого старца. Когда главному жрецу говорили об угрозе, нависшей над землями предков, о скором вторжении белых людей, он отвечал пословицами, священными изречениями или выражался иносказательно, не договаривал, отмалчивался. Кой черт! Разве может существовать святилище без земли? Разве может расти гриб, вырванный из вскормившей его почвы? Что станется с землей, если она не будет достоянием свободных людей? Ведь что там ни говори, а земля, подобно невесте, украшенной белыми лилиями, сама выбирает того, кто достоин обладать ею.